Ирония на два голоса. Павел Шарпп

в голове, как картинки из окна скорого поезда. Мое сознание никак не могло зацепиться за что-то стабильное и надежное. Мы оба молчали, но в этом не было ничего неловкого. И когда я снова заговорил, то высказал свое сомнение и уверенность – все вместе. Это оказалось неожиданным для меня самого.

      – Понимаете, я думаю, он получает подсказки или даже готовые знания от кого-то еще, о ком мы, люди, не догадываемся.

      – Да уж, тут мы, конечно, должны вспомнить о Боге и его вмешательстве, – улыбнулся художник.

      – Нет, я не могу это утверждать, нет определенности. Возможно, это именно тот Бог, которому молятся в церкви и о ком написано в Библии. Но утверждать это я не могу. Мы не знаем пока, кто это или что.

      – Так спроси у того, кто направляет и подсказывает, – оживился учитель, – вдруг он все объяснит.

      – Я не знаю, как спросить, не понимаю, как к нему обратиться и в каком виде задать вопрос! – с сожалением воскликнул я.

      Мы еще долго разговаривали с учителем, и я не испытывал никакого стеснения, что разговариваю на равных со взрослым умным человеком, за которым чувствовался сложный жизненный путь. Учитель был на войне, как и мой отец. Я знал, что у него были ранения и награды. Художник больше не задавал мне вопросов, он только стал очень задумчивым и нередко хмурился, сгоняя вместе крупные складки в середине лба. Это вначале казалось мне очень необычным и даже загадочным. А потом стало почти очевидным, что он вспоминает что-то из своей жизни, и, возможно, это тоже как-то связано с его вторым, внутренним «я». Ну конечно, а почему бы и нет?

      Когда уже довольно поздно я шел домой, то все ждал, что внутренний голос каким-то образом откликнется и подскажет мне, как вести себя дальше. Однако он молчал, хотя я почему-то чувствовал, что сейчас приблизился к нему еще на несколько шагов, и мы сможем откровенно пообщаться. Но как и когда это случится – было пока совсем неясно.

      10. Бог все видит

      Мои родители составляли весьма дружную пару во всем: в хозяйственных делах и заботах, встрече праздников и гостей, в преодолении недомоганий, болезней и т. д. Ну и конечно, они вместе старались воспитывать старших сестер и нас с братом – «разгильдяев и оболтусов». Но все же было одно радикальное различие между родителями. Мать соблюдала все религиозные правила и обряды глубоко верующей христианки. Отец же в большей мере смотрел на мир глазами атеиста. Он умел делать все для разведения домашнего скота и получения богатого урожая с огорода, служил в военизированной охране местного речного порта, хорошо владел оружием, но даже не стремился знать, когда и что нужно совершать согласно церковному календарю. Он, похоже, только пассивно следовал религиозной активности нашей мамы.

      Это все было легко понять и объяснить разницей условий их воспитания, взросления и жизни. Отец был значительно старше мамы, побывал на фронтах в трех войнах, много раз близко видел гибель людей и едва сам избежал смерти. Жизнь заставила его быть суровым и закаленным. Хотя в