Лейтенант Старновский. Евгений Читинский

удивился такому неожиданному вопросу и ответил:

      – Да как-то не замечал такого явления!

      Черкашин оторвался от своего сектора обстрела и посмотрел внимательно на своего товарища:

      – Наш лейтенант хороший командир?

      Камышев уверенно ответил:

      – Да получше остальных!

      Черкашин, назидательным голосом заметил:

      – Вот, и я о том! Ну а ежели мы одни без офицера, то бишь, без командира останемся, то будь уверен, на нашу солдатскую шею тут же посадят какого-нибудь тупого крикуна-начальничка.

      – Так нету его, литехи нашего!

      – Ты, Володя, не кипишуй! Война только началась, неизвестно еще, чья возьмет. Видел, сколько в нашей дивизии танков-то? А в соседней, тридцатой? А во всей армии? Да и немцы-то не особо смелые. Вишь, затихли, окапываются. Да и наш начальник… Да вон он, ползет, фуражку в руке держит!

      – Ребята, Воробьева не видели? – спросил их Старновский.

      – Нет, товарищ лейтенант, не видели! – скороговоркой ответил Камышев.

      – Впереди он был, за поваленным деревом, больше я его не видел! Вы же приказали отходить! – спокойно ответил Черкашин и добавил: – Воробей парень сам себе на уме, может, что и задумал!

      На звук их голосов щедро сыпанула пулеметная очередь. Несколько фонтанчиков земли взбилось прямо возле их голов.

      – Ой! – вскрикнул Камышев и стремглав закатился за ствол березы.

      – Уходить нужно, товарищ лейтенант! Пулемётчик у них, видимо, решил прочесать всю округу, как бы нас не задело! – резонно добавил Черкашин.

      Старновский, нервно дыша, ответил:

      – Камышев, смени позицию, тебя за белым стволом березы хорошо видно!

      А затем взглянул на Черкашина, на Камышева и на спрятавшегося поодаль Солнцева, и тихо произнес:

      – Уходим вглубь леса на сто метров.

      Вдоль дороги стрельба почти стихла. Бой там явно закончился. Но здесь немецкий пулеметчик словно нащупал болевую точку в рядах русских и уже целенаправленно и кучно стал обстреливать заросли, откуда слышались голоса. Снова полетели ветки и листья в стороны. Снова бойцы вжались в мать-сыру землю, боясь поднять головы.

      Вдруг раздался одиночный выстрел и пулемёт замолчал.

      Женька Воробьев всё же дождался, когда в азарте стрельбы немец очень хорошо развернулся за своим ручным пулеметом МГ-34. Остальные враги, бросив окапываться, тут же схватились за винтовки и с удвоенной силой стали обстреливать место, откуда прозвучал выстрел русского снайпера. Но Женьку это не сильно напугало, все же позиция у него больше походила на узкую амбразуру ДЗОТа, благодаря щели между поваленным стволом сосны и землей. Поэтому он, не спуская глаз, продолжал следить за одиноко-торчащим прикладом МГ-34, стоявшего на коротких сошках. И не зря.

      Второй номер пулемётчика, выждав минуту, резко схватился за пулемет и тут же был сражен второй пулей.

      Среди немцев раздались крики:

      – Там