Лейтенант Старновский. Евгений Читинский

в котором располагался узел связи штаба армии. За стенкой мерно гудел генератор, обеспечивая электричеством штаб. Тут же стояли керосиновые лампы, которые совсем недавно зажигали.

      Тут за отдельным столом сидел старший майор 3-го отдела НКВД, именуемого среди военных по-прежнему как «особый отдел». Увидев командарма, он встал и молча подошел. Телеграмма была от командующего округом генерала армии Павлова Дмитрия Григорьевича (историческая личность).

      Коробков, прочитав телеграмму, коротко пояснил:

      – Командующий округом сообщил, что в эту ночь ожидаются провокационные нападения немецко-фашистских войск на нашу территорию! При этом он категорически предупредил, чтобы мы не поддавались на провокации! Это что, не отвечать огнем на огонь? – последнюю фразу Коробков произнес совсем упавшим голосом и выразительно посмотрел на старшего майора НКВД. Тот продолжал молчать.

      Сандалов покачал головой:

      – Действительно странно! Все оставили на наше усмотрение! Снимают с себя ответственность!

      – Вы послушайте, что дальше говорится! – командарм взял в руки телеграфную ленту. – Все части армии привести в боевую готовность! Немедленно начинайте выдвигать из крепости 42-ю дивизию для занятия подготовленных позиций! Да это понимал даже простой майор из Бреста, дело которого будут разбирать! А они только сейчас это нам сообщают! Да там, чтобы вывести войска из крепости, нужно более трех часов!

      Внимательный читатель сразу понял, что речь идет о майоре Гаврилове, будущем герое Брестской крепости, дело которого «за паникерство» должно было рассматриваться 27 июня 1941 года на партсобрании.

      Затем Коробков лично взял телефон и позвонил командиру 42-й стрелковой дивизии и начальнику укрепрайона в Высокое. То есть в те части, связь с которыми была восстановлена. Особенно он подчеркнул, что гарнизоны ДОТов Брестского укрепрайона должны скрытно занять свои боевые позиции.

      Но было уже поздно.

      Сказался фактор расположения линии обороны на самой границе. Не было в запасе спасительных 30—40 километров форы, как если бы укрепрайоны расположили чуть в глубине наших приграничных рубежей, где они даже теоретически не могли быть обстреляны немецкой артиллерией с сопредельной территории. А значит, даже при самых неблагоприятных обстоятельствах, которые в жизни и случились, имелась возможность спокойно занять ДОТы, ДЗОТы (деревоземляные огневые точки) и окопы, нарытые между этими огневыми точками.

      Для Коробкова и Сандалова так и осталась загадкой и еще одна фраза из этой телеграммы, которую мы сейчас приведем отдельно: «Наша задача только пленить прорвавшиеся немецкие войска», и все это нужно было сделать «не провоцируя немцев».

      Единственным человеком в штабе 4-й армии, который понял всё и сразу, был старший майор НКВД. Как только появилась связь, он сделал звонок в особый отдел (именно так для краткости и понимания мы будем называть органы НКВД в войсках по линии «военной контрразведки» 3-го Управления