Висталь (том 1). Текелински

Векторность его бытия, как векторность рождения и смерти всякого простого смертного, не выходила за рамки обычного, обязательного и необходимого, и, сохраняя в себе всю хронологическую последовательность исторического течения, контролировалась, как у всякого простого человека, лишь проведением. Он словно засыпал на несколько столетий, и просыпался уже в другую эпоху, и в другом месте земного шара. Его сон был похож на обычный, так называемый медленный сон человека, (без сновидений), и поэтому представлялся лишь мигом. И во всём этом, его природа повторяла модальность жизни всякого простого смертного. С той лишь разницей, что он помнил всё. Все свои прежние пробуждения. Обычный человек, умирая, и воплощаясь через триллионы и триллионы лет в том же облике, на той же планете, и в то же время, не помнит своих прежних жизней. И эти триллионы, и триллионы лет космических трансформаций, пролетают для него мигом. Висталь же всегда знал в каком он времени, и на каких берегах очутился.

      Пройдя несколько кварталов и обогнув величественный храм с характерным рядом колоннады, он ступил на рыночную площадь. Шум бойкой торговли глушил. Человек мог говорить с рядом стоящим собеседником в полный голос, не боясь, что его кто-нибудь услышит. Висталь прошёл сквозь ряды и приостановился возле лавки с разложенными трофеями, клинками, копьями и щитами, принесёнными с полей, где ещё недавно проходили бои. Подойдя к прилавку, он взял в руки меч, и, покрутив его в разные стороны, о чём-то напряжённо задумался. По его виду можно было понять, что он пытается что-то вспомнить или на чём-то сосредоточиться. На самом деле глядя на меч, он смотрел в историю одного относительно мелкого локального сражения, но олицетворяющего собой весь исторический конфликт, сопровождающий становление человека, и вообще, мировое становление в целом. Дело в том, что Висталь, помимо всего прочего, в силу своего происхождения, обладал многими качествами и способностями не привычными для простого человека. И одной из этих способностей была та, что позволяла ему видеть и читать по предметам их историю. И для его взора на лезвии этого клинка читалась не только история его конкретного жизненного пути и выпавших испытаний, но и вся историческая летопись, отчасти отраженная в фолиантах, картинах, и иных носителях культурного наследия человечества. Именно отчасти, ибо нашей скудной памятью, со всеми её инструментариями и способами к фиксированию, удаётся запечатлеть лишь мельчайшую толику того громадного, необъятного пласта исторического бытия, который в своём истинном объёме, лишь подозревается нашим разумом, как очевидно-возможный.

      Висталь читал по этому клинку. Ему, как одному из немногих на земле, было дано охватывать и запечатлевать всю недостающую часть исторического поля. Часть, которая никак и нигде не была отражена, ни хронологически – во временных летописях и фолиантах, ни наглядно, – в пространственных воплощениях изобразительных искусств. Перед ним открывалась неизведанная долина человеческой судьбы, её