Дни силы и слабости. Юлиана Яроцкая

всего Сенк сейчас хотел отвлекаться на ненужные визиты.

      – Это жена почтальона.

      Сенк поднял брови.

      – Серьезно? Открывай.

      Он машинально убрал со стола квакегер и спрятал в ящик рядом с раковиной. Он всегда делал это, когда в квартиру стучали посторонние. Незачем им знать.

      – …спасибо, Матильда.

      Из прихожей послышался мягкий женский голос, и в комнату вошла невысокая пожилая женщина с маленьким, подвижным лицом. Высокие скулы. Чистая светлая кожа. Мимические морщинки в уголках губ. Мешковатое пальто, белая вязаная шаль. Она напоминала зверька из добрых детских сказок.

      – Сэмюэл, доброго времени суток! Я как раз к вам.

      – Здравствуйте, Берта. Присаживайтесь, – Сенк вежливо пододвинул к ней табуретку.

      – Нет‑нет, я буквально на пару минут. Вы прочли записку?

      – Да, и, я полагаю, вы тоже ее прочли. – Сенк говорил своим фирменным каменным голосом.

      – Это моя обязанность, – она опустила глаза, но сразу же подняла обратно, – я, собственно, по этому поводу и пришла. У меня еще одна, такая же. На ваше имя. И письмо. Может быть, я могу вам чем‑то помочь?

      Сенк взял у почтальонши записку и конверт, поднес к глазам и внимательно рассмотрел.

      Матильда тем временем рассматривала пожилую даму, словно забывшую переодеться после спектакля актрису. Шаль заколота старинной брошью. Брошь явно княжеская. Во времена бывшей империи подобные украшения были симптомами хорошего вкуса и богатства, но сейчас на них и внимание мало кто обратит. Тяжелая сумка через плечо. Седые волосы собраны в узел. И при всем при этом – совершенно детский, растерянный взгляд.

      На Берту Фриман даже пес никогда не лаял.

      – Помочь? Мне? В прошлый раз вы принесли мне анонимную депешу о том, что в стране начинается война. А в позапрошлый – уведомление об обвинении в саботаже, потому что я не хожу на выборы. Не обижайтесь, Берта, но ваши визиты ничего хорошего нам еще не сулили.

      – Война?! – лицо старушки вытянулось, глаза округлились. – Ох, Сэмюэл…

      – Пустяки. Чья‑то глупая шутка.

      Сенк решил заранее предвосхитить все нехорошие мысли в его сторону.

      – Нельзя так шутить…

      – Ну, я тут и ни при чем. Это ж не я писал.

      – Я понимаю. Но и вы поймите, что же мне делать с вашими записками. Сейчас‑то на мне забота о хлебе насущном. Муж мой совсем плох стал со своей мигренью. Да и возраст уже не тот. Вы мне лучше скажите, как у вас с деньгами‑то. Разберетесь?

      – Да уж как‑нибудь разберусь, – буркнул Сенк. Его удивила фраза о мигрени. Она ведь не передается воздушно‑капельным путем. Она вообще никаким путем не передается.

      – Да еще эти шутники, чтоб им скисло. Так и до инфаркта недалеко. Может, мне попросить социальных работников…

      – Не может.

      – Но вам же надо…

      – Не надо. – Он был резок. – От социальных работников, извините, еще меньше добра, чем от вас.

      – Вы мне вот что еще