Метод ненаучного врачевания рыб. Олег Владимирович Захаров

помните? С конца августа здесь стоит бюст Ленина. Я взглянул во двор в просвет между красным и зеленым стеклышком и увидел на скамейке Мишку в обществе незнакомца. Тогда я еще не умел на вскидку определять возраст старших, и потому с детской непосредственностью записал незнакомца в старики. По годам ему еще было рано носить кавалерийские штаны с лампасами и дымить самокруткой на скамейке, как нашему дворнику деду Андриану, но и упругой мужской стати, как у Дядечко, в нем уже не было. Повторюсь, это был старик, еще не вполне седой, предпочитавший десятку других вариантов, облик профессора-гуманитария, любящего детей. Округлое розовое лицо, остренькая бородка, очки, шляпа, светлый просторный плащ – все при нем. А также острый живой взгляд и неторопливость в движениях человека с положением. Как есть «профессор», какими их любят в кино изображать. Они с Мишкой о чем-то разговаривали между собой. Говорил, в основном, Мишка, глядя куда-то перед собой. Незнакомец же слушал его, как умеют слушать любящие детей профессора.

      ■

      Они сидели почти вплотную друг к другу, и, казалось, добрый Профессор по-дружески положил ему руку на плечо, хотя на самом деле этого не было.

      Такое впечатление создавалось из-за того, что глаза Профессора светились радостью человека, обретшего, наконец, то, что давно искал. Он улыбался бы еще шире – забыл вам сказать, что все это время в уголках губ Профессора играли тихая интеллигентная улыбочка, – если бы Мишка откровенно не поражал его. Я стоял у витража и смотрел, как под силой Мишкиных слов с его собеседника постепенно слетала академическая респектабельность. При этом профессор начинал как-то обмякать и становиться ниже ростом, что ли. Теперь уже эти двое на скамейке смотрелись, как жаждущий познать истину ученик, и его малолетний гуру. На голове у «гуру» тогда была надета немного великоватая ему кепка, нам всем выдали по такой, но только на Мишке она смотрелась как надо. Из рукавов его драпового пальтишка выглядывали крепкие кулачки и запястья, полные припухлостей младенца. Ты смотришь на них и почему- то начинаешь думать, что будь у Мишки мать, она бы никогда не купила ему это ужасное пальто.

      Мы с Профессором каждый из своего угла разглядывали шмыгающего носом Мишку, закованного в короткое пальтишко, как в черепаший панцирь, и не могли не поддаться его мальчишескому обаянию. Да, он звал за собой, что может восхищать, но всякий раз, когда это происходило, он посылал сигнал собеседнику: «Не нужно аплодисментов. Я – всего лишь маленький мальчик и у меня полно всяких мальчишеских дел, которые для меня намного важнее, чем умничать здесь перед вами. Например, отыскать колесико от игрушечной пожарной машины».

      Я немного передвинулся у витража и увидел там же, во дворе, нашего директора, Николая Потаповича. Он стоял рядом с немолодой женщиной чутким барбосом с выправкой отставного военного. Развернутой к небу ладонью делал красивые дуги в сторону интерната и в сторону парка, что-то басил в пшеничные усы, но женщина в его