Бюро Черных Кэбов. Дори Брим

начало выглядит как начало истории Золушки. Золушки, которая так и осталась дома в тот вечер, когда ее сестрицы поехали на бал.

      – Вы говорите загадками.

      – Отнюдь. Хотя, когда ты историк-неудачник, говорить загадками входит в чертову привычку.

      – Историк-неудачник, неужели жалкий гибрид первого и второго? – Эзра сжал посильнее руль, заметив уже второй раз за поездку, как девушка натягивает рукава рубашки, будто пытаясь что-то спрятать за клетчатый тканью.

      – Так и есть. Я не поступила в колледж и так и осталась историком, но только в своих мечтах, конечно, – девушка закрыла глаза.

      – Не поступила в колледж? И чья же эта вина? – Эзра взглянул на нового пассажира, та широко раскрыла глаза и уставилась на Брауна, будто хочет его придушить. В эту же секунду Дакота отвела взгляд и стала рассматривать прохожих, будто они были ее давним друзьями.

      Эзра подумал, что девушка сейчас достанет из широких джинс список, кто виноват во всех ее проблемах, но девушка по-прежнему рассматривала осознанным взглядом прохожих, которые проходили мимо машины.

      Но она не собиралась доставать этот список.

      – В своих проблемах, если ты не винишь кого-то другого, значит, ты смирился с тем, что ты в своей жизни виноват сам. И как бы я не хотела сейчас ткнуть пальцем в любого из этих прохожих и закричать, – она высунулась из окна автомобиля, – это ты виноват в моей жизни, придурок!

      Пожилая женщина с крокодиловой сумкой в руках подпрыгнула на месте. Кажется, Эзра видел ее уже третий раз за сегодня. Дакота уже успела закрыть окно и покраснеть от легкого морозца на улице.

      – Как бы мне не хотелось обвинить кого-то кроме себя, но единственный неудачник, который виноват во всем этом дерьме, это я.

      – Почему ты так решила? – поинтересовался Эзра.

      – Может, потому что я сильно люблю свое окружение. И мне не хочется, чтобы оно было виновато в моих бедах.

      – Это благородно.

      – Это глупо, но люди называют это «благородство», – Дакота достала из ушей сережки и положила их в небольшой кармашек черного рюкзака, – и все же… Скажу, что мне бы очень хотелось обвинить в своих неудачах семью.

      – Почему?

      – В детстве меня не любили. Не ценили и не уважали.

      – Может ты…

      – Драматизирую? Возможно, – Дакота достала телефон и вытащив фиолетовую помаду, стала красить ею губы, смотрясь в черное зеркало смартфона. – Но нельзя устроить драму на пустом месте.

      Эзра поджал губы.

      – Вы ухмыляетесь? – девушка перестала красить губы и посмотрела в карие глаза мужчины.

      – Драму можно сделать из чего угодно, – Браун вспомнил, как его любимая Мэри была вполне себе взбалмошной особой, и она то уж точно могла устроить драму из-за чего угодно.

      – Тогда, вероятно, вы имели окружение, которое свои эмоции ставило выше ваших.

      И эта молодая девушка была права. Права, как никто.

      – А что же с семьей? – перевел тему Эзра.

      – Я