Собрание сочинений в 15 томах. Том первый. Анатолий Никифорович Санжаровский

на рассвете нового дня устроил в порту разнос.

      – Разве кто просил тебя приходить? Нечего тут плавить асфальт своими горючими!

      – Я хотела как лучше.

      – Не делай своё хорошее, делай моё плохое!

      Взял крепко за локоть, провёл шага три в сторону её улицы, как какая-то молодайка приятной наружности, семь вёрст в окружности, было не запустила ей когти в волосы.

      – А-а! – кричала молодка, хватая Серегу за ворот и силясь дотянуться другой, тяжёлой и красной, рукой, до Таниного виска. – Так те, кобелино отощалой, во-о на ком приспичило поджаниться? При живой жане да при годовалом дитяти!? Промежду двух рос какой репей возрос! – Мне б только её за волосёнки цопнуть! А там я в моментий ощиплю радость твою!

      При последних словах толстый, короткий палец молодухи, которую Серега не без робости ловчил утихомирить, ткнулся на миг в низ Таниной щеки, что вывело девчонку из оцепенения, и Таня, прикрыв со стыда глаза рукой, метнулась в сонный ещё проулок.

      Ближе туда к обеду в столовку вошёл "веселыми ногами" Гарпиус.

      – После той сцены с "неловким бегством Галатеи", – говорил он хмурясь, однако вовсе и не скрывая своего жёлчного восторга, – Серж, кореш мой… Не удивляйся, я ничего не собираюсь возводить в квадрат, – Гарпиус осклабился, сверкнул золотым зубом сбоку. – Весёленький натюрмортик… В деликатных словах Серж дал понять, не худо бы хоть в четверть глаза присматривать за тобой и держать его в курсе всех твоих вольностей. Я не возразил… Скажешь, из мести приспособился. Да! Приспособился! Не нравится, пиши жалобу на царя, только отныне, – он стал размашисто писать пальцем в воздухе, – я персональный твой биограф…

      – Подонок!

      – Что поделаешь. Люди склонны одно и то же разно квалифицировать.

      Вязанка замолчал, нервно похрустывая пальцами.

      Подумал.

      Снова продолжал:

      – Так на что ж ты тогда, говорю, именно Гарпиуса и просила нас перевезти?

      – А с интереса злого… Пускай сам покипит да и ко-ре-ша порадует. А то уже пятое вчера его письмо отправила назад без распечатки и ни точки от себя.

      18

      Чужая душа не гумно: не заглянешь.

      К чему охота, к тому и смысл.

      Остановившимися глазами Таня тяжело смотрела перед собой на воду.

      Смотрел на воду и я, но уже не видел того золота, что в первую встречу.

      Грозная тёмно-синяя бездна чуть колыхалась у ног, лизала подошвы низко подбрасываемыми гребешками слабых волн, которые, кажется, всё крепчали, матерели единственно затем, чтоб сбросить нас в пучину.

      С берега – до него не дальше двух ружейных выстрелов – донеслось тонкое взлаивание собаки. Лаяла во сне: сон видела. Оттуда же, с берега, певкие петухи величали уже пробуждающийся молодой день, тихий, душный.

      Мимо шла моторка в сторону города.

      С моторки спросили:

      – Эй, робинзоны! К цивилизации не пора?

      Мы согласно закивали головами. Нас подвезли.

      Сегодня у Тани день рождения. Событие какое!

      Хочешь не хочешь, а придётся