Миф о другой Эвридике. Владимир Зенкин

ваш укол… Или… чтобы вообще… ничего. Раз – навсегда. Просто и надёжно. Мне… одно из двух. Чтобы выбрать, пришла к вам. Вижу, что зря. Нечего выбирать.

      Лита всматривалась в сидящую перед ней молодую, тёмноволосую, бледную женщину: глаза, увеличенные, усветлённые отстоявшимся страданьем; подвинутые к переносице, уже в привычке долгого напряженья, дуги бровей; сизоватые тени на щеках и под обветренными губами… Явные и эфемерные следы проступившей изглубока жестокой тоски. Плохой тоски, которая может и впрямь одолеть человека. И слова её, похоже, всерьёз. От боли, от саднящих ожогов этой тоской. Одинокая женская беда. Среди общего безразличия. В лучшем случае, мимоходного сочувствия.

      У Литы вдруг защемило, заныло в груди, колючий комок подкатил к горлу, под веки поднялась вскипающая влажная соль…

      Она вышла из-за своего врачебного стола, перенесла стул, села рядом с Лорой. Положила руку на вздрогнувшее Лорино плечо.

      Нужно было срочно сказать что-то очень сильное, очень достоверное, очень уютно-покойное. Нужно было применить психологический приём потоньше, поделикатней, поэффективней для скорой помощи обожжённому тоской человеку. Не искала она слов и не вспоминала приёмов. Потому что единственное было необходимо: просто молча сидеть рядом, с мокрыми глазами и некрасиво покривленными губами, молча сидеть и чувствовать внутри себя маленькую часть усмиряемой боли, перешедшую к тебе от болящего человека; а значит, болящему человеку рядом с тобой сделалось чуть-чуть легче. Они долго сидели так. Потом Лора поднялась. Шмыгнула носом, смущённо улыбнулась.

      – Я тебя отвлекаю, наверное? Тебе работать надо. Я пойду, а?

      – Завтра приходи. Пожалуйста, – у Литы невольно вышел такой же «шмыг» и улыбка, – Подольше поговорим. Я тебе расскажу кое о чём. Тебе поможет…

* * *

      Мама, тётя Таня и семилетняя Лита ехали на поезде из своего из родного города Каначева отдыхать к морю. На берегу моря жила тётитанина мама, у которой они собирались остановиться. Лита ещё не видела моря и на поезде так далеко никогда не ездила. Поэтому она радовалась непрерывно: с восхищеньем смотрела в окно на бегущий назад разноцветный мир, выскакивала из купе в коридор понаблюдать за другими пассажирами, приставала к маме и тёте Тане со всевозможными расспросами.

      Утром поезд подъезжал к какому-то небольшому городу. Мама, тётя Таня и Лита заканчивали свой завтрак и допивали чай. С верхней полки слез четвёртый обитатель купе – незнакомый попутчик, подсевший к ним ночью: крупный мужчина с квадратным лицом и большими волосатыми руками. Одет он был в жёлтую футболку и спортивные брюки с красными зигзагами. С собою у него была лишь кожаная сумка на ремне. Ему в этом городе надо было выходить, проводница в ослепительно белой рубашке уже заглянула в купе и вручила ему билет.

      Незнакомый попутчик сидел около выхода и с удовольствием рассказывал, какой замечательный этот город, в который они въезжали, и в котором он жил.

      – А вон та церковь на холме стоит уже двести лет. Её построил купец и промышленник Иван Никодимов – человек знаменитый в нашем городе. По сути, благодаря