Зима отчаяния. Нелли Шульман

на собственном продавленном диване.

      Иван Дмитриевич привольно расположился за старым дубовым столомв кабинете следователя. За раздернутыми бархатными портьерами тускло перемигивались масляные фонари Песков. Судя по всему, ночь пока не закончилась. Кто- то снял с Сабурова извозчичий армяк и фуфайку грубой шерсти. Ему на плечи набросили на плечи вытертый шотландский плед.

      – Путилин и набросил, – он пошарил по дивану, – наверное, онпривез меня домой…

      Отправляясь на Моховую, Сабуров захватил запасное пенсне. Крепкий жестяной футлярнадежно прятался под армяком. Максим Михайлович предполагал, что его бывшие очки покоятся на дне Невы. Золотой брегет благополучно пережил схватку на Николаевском мосту.

      – Никакой схватки не было, – Сабуров сверился с часами, – проклятый Призрак едва не столкнул меня в реку и был таков, – брегет показывал половину третьего ночи, однако Иван Дмитриевич не выглядел сонным.

      – Тебя осмотрел полицейский доктор, – Путилин подтащил кресло к дивану, – где- то у тебя стоял ломберный столик, – столик, заваленный книгами, нашелся рядом с подлокотником, из которого торчал конский волос. Переместив тома на диван, Иван Дмитриевич расставил на исцарапанном маркетри разномастные потрескавшиеся чашки Сабурова.

      – До свадьбы все заживет, – Максим Михайлович нащупал у себя на голове бинты, – крови было много, однако ты только оцарапался о мост, – Путилин раскурил дешевую сигару, – завтра, то есть сегодня, загляни в Литовский замок, тебе поменяют повязку.

      Крепкий кофе в чашке неожиданно пахл уютом. Сабуров неловко сказал:

      – Вам пришлось разжигать плиту, – Путилин передал ему портсигар, – у меня нет прислуги, – Иван Дмитриевич фыркнул:

      – Не в первый раз, – он отхлебнул кофе, – руки я помыл, но у тебя труба в ванной комнате течет, – Сабуров устало откинулся на спинку дивана.

      – Я собираюсь заняться ремонтом, – следователь велел себе оставить пустяшную болтовню, – Иван Дмитриевич, что с Призраком, где он.? – Путилин блаженно вытянул ноги.

      – На дне Невы, – хмыкнул Путилин, – с жеребцом и ландо. Мы на Адмиралтейской стороневсе видели своими глазами. Хорошо, что ты туда не свалился. Мы вовремя подоспели и вытащили тебя на мост,– Сабуров помолчал:

      – А что Завалишин? Надо его арестовать, дело, кажется, ясное…

      Почесав растрепавшиеся бакенбарды, Путилин согласился:

      – Ясное. Завалишин признался, что он стоял во главе шпионской сети. Катасонов, Добровольский и Грюнау действительно работали на Пруссию, – Сабуров подался вперед.

      – Его арестовали? – Путилин пыхнул сигарой.

      – Признался в предсмертной записке. Адриан Николаевич повесился на своей квартире сегодня вечером.

      На знакомой Сабурову лестничной площадке дежурил вооруженный шашкой городовой. На ступеньках чернели грязные следы.

      – Тело выносили, – коротко сказал Путилин, – к полуночи на улице развезло. Ты той порой в нашем экипаже