Божьи воины [Башня шутов. Божьи воины. Свет вечный]. Анджей Сапковский

которая наверняка помнит Болека Храброго, безошибочно выведет нас на свидницкий тракт.

      Рейневан подогнал лошадь. Он продолжал молчать, но Шарлею это не мешало.

      – Признаюсь, ты, Рейнмар из Белявы, поразил меня. Там, у ведьм. Бросить в костер горсть трав, бормотать заговоры и заклинания, даже ухитриться завязать себя узлом может, будем откровенны, любой знахарь или баба-колдунья. Но вот твоя левитация, ну-ну, это уж не фунт изюму. Где же ты, признайся, в Праге-то учился: в Карловом университете или у чешских чародеек?

      – Одно, – Рейневан улыбнулся, – другому не мешало.

      – Понимаю. Там во время лекций все левитировали?

      Не дождавшись ответа, демерит поелозил на лошадином крупе.

      – Однако меня немало удивляет, – продолжал он, – что ты удираешь, прячась от погони по лесам в манере, более свойственной зайцу, нежели магику. Магики, даже если им приходится бежать, делают это гораздо эффектнее. Медея, например, сбежала из Коринфа на колеснице, запряженной драконами. Атлант летал на гиппогрифе, Моргана обманывала преследователей миражами. Вивиана… Не помню, что делала Вивиана.

      Рейневан смолчал. Впрочем, он тоже не помнил.

      – Отвечать не обязательно, – продолжал Шарлей еще насмешливей. – Я понимаю. У тебя слишком мало знаний, да и опыт невелик, ты всего лишь адепт тайных наук, начинающий ученик чернокнижника. Неоперенный птенчик магии, из которого, однако, когда-нибудь вырастет орел, Мерлин, Альберих или Маладжиджи. И тогда…

      Он осекся, увидев на дороге то же, что и Рейневан.

      – Наши знакомые ведьмы, – шепнул он, – действительно не солгали. Не шевелись.

      На просеке, наклонив голову и пощипывая траву, стоял жеребец. Стройный верховой, легкий palefrois[173] с тонкими бабками. Гнедой масти, с более темными гривой и хвостом.

      – Не двигайся, – повторил Шарлей, осторожно сползая с крупа лошади. – Такая оказия может больше не повториться.

      – Это, – с нажимом сказал Рейневан, – чья-то собственность. Он кому-то принадлежит.

      – Конечно. Мне. Если ты не спугнешь. А посему – не пугай.

      Видя медленно приближающегося демерита, жеребец высоко поднял голову, тряхнул гривой, протяжно фыркнул. Однако не испугался, позволил схватить себя за узду. Шарлей погладил его ноздри.

      – Это чужая собственность, – повторил Рейневан. – Чужая, Шарлей. Надо будет отдать хозяину.

      – Э-эй, люди, люди… – тихонько затянул Шарлей. – Чья скотина? Где хозяин? Видишь, Рейнмар? Никто не объявился. Стало быть, res nullius cedit occupanti[174].

      – Шарлей…

      – Ладно, ладно, успокойся, не терзай свою деликатную совесть… Отдадим коня законному владельцу. При условии, что его встретим. От чего, умоляю, пусть уберегут нас боги.

      Просьба явно не дошла до адресатов либо не была выслушана, поскольку просека неожиданно закишела людьми, задыхающимися и указывающими на коня пальцами…

      – Это у вас сбежал гнедыш? – доброжелательно улыбнулся Шарлей. – Его ищете? Значит, вам повезло. Он рвался на север, что было сил в

173

лошадь для парадных выездов (фр.).

174

Точнее: «res nullius cedit primo occupanti» (лат.) – «ничья собственность становится собственностью первого овладевшего ею». Одно из положений римского гражданского права.