Боевые псы не пляшут. Артуро Перес-Реверте

боксера, но все же заметил, что он заерзал на месте. Это не укрылось и от внимания Текилы, пославшей ему злобный взгляд.

      – Это значит… – добавил я.

      – Сама знаю, что это значит, – оборвала она.

      И вопросительно взглянула на борзого, а тот медленно наклонил голову в безмолвном одобрении.

      – За бесплатно только птички поют.

      – За хорошие сведения – заплачу.

      – Да лучше в целом свете не найдешь, дурень.

      – Тогда – заплачу. Беспрекословно.

      Она взглянула с насмешкой:

      – Чем? Чем ты заплатишь?

      – Не знаю. – Я задумался на миг. – У меня всего имущества – ошейник.

      – Ошейники надевают на рабов, – сказала Текила презрительно.

      – Может быть, – согласился я. – Но на нем висят такие штучки, которые могут спасти от живодерни.

      Теперь она осмотрела меня с ног до головы, словно оценивая, и наконец вымолвила.

      – И все равно – ты вроде бы не из хозяйских псов.

      Я безразлично махнул хвостом:

      – Каждый устраивается как может.

      Мы еще немного поиграли с ней в гляделки.

      – А ты бы что предложила? – спросил я наконец.

      Текила задумалась. Потом взглянула на своего советника и ощерила клыки – мелкие, желтые и гнилые – в довольной улыбке. А я спросил себя, какой именно пакости она от меня потребует.

      – Как тебя зовут?

      – Арап, – опередил меня борзой советник.

      А я поглядел на него с любопытством: откуда это он меня знает?

      – Это который бойцовый пес? Был чемпионом, а потом ушел или его ушли?

      – Он самый.

      – Ну, надо же…

      Они долго рассматривали меня: боксер пялился, борзой был задумчив, голая мексиканка забавлялась от души. И наконец вопросила:

      – Знаешь супермаркет возле моста?

      – Знаю.

      – Там в глубине – мясной отдел. И там всегда до чертовой матери отличных отбивных и антрекотов. Притащи мне добрый кус мякоти – и мы потолкуем о спарринге и о чем хочешь. Расскажем и о твоем дружке, и о втором тоже.

      Я размышлял секунд пять. Хотя размышлять тут было особенно не о чем.

      – Ладно.

      – Мякоть, запомнил?

      – Ясно. Она сочней.

      Сучка эта рассыпалась довольным хохотком. И подбородком показала на меня боксеру и борзому:

      – Вот, вашу мать, учитесь. Настоящий боец. Не рассусоливает.

      Все получилось проще некуда – плевое вышло дело. Я остановился в дверях супермаркета и заглянул внутрь. У входа, привязанная поводком к велосипеду, ждала хозяина маленькая собачка, которая поглядела на меня с любопытством и сказала надменно:

      – Я бы на твоем месте не торчал здесь. Того и гляди, приедут люди в зеленом таком фургоне, а они не любят, когда собаки гуляют сами по себе.

      Я взглянул повнимательней. Это был кобелек йоркширского терьера, чистенький и ухоженный, с шелковистой кудрявой шерсткой, очень весь такой вылощенный и стильный. Такие обычно передвигаются у хозяйки на руках, а спят на диванных