Эрелинги. Дарья Панфилова

герцог Гвернский, граф Вользуанский и старый граф Лескуло, отец нынешнего хранителя королевской печати (читай: канцлера).

      Епископ ехал отдельно от остальных послов в двухколесной повозке, запряженной белыми тонконогими лошадками, в окружении собственной гвардии, и лишь изредка приглашал разделить трапезу графа Лескуло. Вользуана и Гверна он недолюбливал и поэтому старался общаться с ними как можно реже, сохраняя, правда, неизменно вежливую улыбку.

      Святой отец, будучи человеком сурового нрава, с горечью и гневом взирал на попрание Божеских и человеческих законов в королевстве, на что было богато теперешнее время. Некогда епископ настаивал на своей поездке в Гверн, вместо безмозглого Ласэра, о чьем уме шутили даже прелаты. Что мог противопоставить недалекий духовник мощному тлетворному влиянию графа Вользуанского, безусловно, талантливого государственного мужа, но погрязшего в безумии греха?! Что впитал юный герой Сьера рядом с таким человеком, не призванным на церковный суд лишь за отсутствием доносов, благодаря защите инквизиции и родственному покровительству Первосвященника Запада? С того момента, как епископ отправился в Бенна, ему всюду мерещились доказательства преступной связи между Лертэно Гвернским и Ноарионом Вользуанским.

      Молодой герцог откровенно не нравился его преосвященству. Все началось с герцогской повозки, чей остов был покрыт черным златотканым полотном, с гербами дома Эртеров. Уже одно это вызвало возмущение епископа, ведь, по его мнению, посланник короля был обязан к своему родовому гербу присоединить герб сюзерена. Еще больше епископа возмутило то обстоятельство, что герцог никоим образом не отреагировал на его верное замечание, а только пожал плечами. Дальнейшее общение между святым отцом и принцем вызывало лишь взаимное раздражение, гнев – с одной стороны, и насмешки – с другой.

      Епископ, к слову, не был одинок в своей неприязни к дерзкому Эртеру. Король, выслушав предложение Рэссимонда (отправить за Анной Бенна лучшего друга и кровного брата), с издевкой посоветовал за компанию послать и братьев Форльдок, чтобы будущая герцогиня Артехейская потеряла невинность по дороге в Армалон, на радость злопыхателям. Но принц Рэссимонд настаивал, проявлял необыкновенное красноречие о необходимости Лертэно в данном мероприятии, и Эрвик, видимо, в один из болезненных приступов, сдался, хотя и не забыл последней выходки Эртера.

      Еще в самом начале пути было решено для более приятного времяпровождения ехать вместе, в одной повозке, и потому графы Вользуанский и Лескуло перебрались к герцогу Гвернскому, о чем тот неоднократно пожалел. Оказалось, что старый граф Лескуло почти выжил из ума. И если при дворе его многоумное молчание или редкие тяжеловесные фразы создавали ему репутацию человека мудрого, то в поездке выяснилось, что старик-то заговаривается, ведет себя порой странно и страдает ото всех напастей, которыми природа наделяет человека к исходу его бытия. Уж насколько был некрасив Ноарион Вользуанский, и