Путь домой. На Север и обратно. Андрей Владимирович Останин

на них что снизойдёт? – искренне заинтересовался Мофей. Говорили, что скучно в храме, а здесь так всё увлекательно, оказывается. Видимо, потому, что непонятно.

      – Деньги твои снизойдут, придурок! – вовсе уж рассвирепел служитель. – Ещё один день проживут, сыты будут.

      – То есть, им ничего не зачтётся? Просто пожрут, бедолаги, и не видать им Гончарова Царства?

      – Да они, за все муки и лишения свои, попервей тебя в то царство определятся! – вконец разгневался служитель.

      Мофей озадаченно поскрёб затылок, по привычке прищурил глаза, хотя шлема на башке уже нет – на глаза съезжать нечему.

      – Как тут у вас всё запутано… Если я их накормлю – попаду в Гончарово царство, а они ещё вернее туда попадут, если пожрут за мой счёт. Ты сам-то понял, чего сказал? Молотишь, прости Гончар, несусветное. Я гляжу, они вообще получше моего устроились. Так может, я к ним присяду, а ты меня покормишь? Чай, тебе благодать тоже не лишняя? Вон, местечко аккурат, почти свободное.

      Служитель окинул взглядом могучую фигуру Мофея, которому едва доставал до середины груди голой, полированной макушкой.

      – Давай-ка, тебе сначала подрубим ноженьки, по самую попоньку – тогда и сиди себе, благоденствуй.

      Мофей укоризненно поцокал языком.

      – Злой ты какой-то, служитель. Я бы даже сказал – недобрый. Да и не вижу я среди них ни одного безногого.

      – Это я к примеру сказал, – пояснил тот.

      – А вот не надо на меня свои примеры примерять! – загородился широкой ладонью гвардеец. – А то ведь я тебе самому ноженьки подрублю… по самую шею. Если шею найду, конечно.

      Ближайший нищий – тощий, длинный мужичок с реденькой бородёнкой, отчаялся дождаться милостыни и решил ускорить процесс.

      – Ты деньги-то давать собираешься? – грюкнул в меру негодующе.

      – Нет у меня денег! – отмахнулся было Мофей, но природная доброта пересилила. – Овса могу дать, целый мешок.

      – Я тебе что, лошадь, овёс-то жрать? – искренне возмутился нищий. – Уж в крайнем случае молочка…

      – А я что, кормилица, грудью тебя кормить? Сказано – проблемы у меня.

      Редкобородый не поленился воздеть себя на худые ноги, прижал кулаки к груди и возопил на весь белый свет.

      – Посмотрите на него, люди добрые! У него проблемы, а мы, значица, с голоду подыхай? Упырь черепковый!

      И тут же, словно по команде, подхватилась в общем порыве вся разношёрстная, нищая братия. Загомонили негодующе, один даже клюкой о каменные ступени хрястнул от избытка чувств.

      – Жмотяра безгончарная!

      – Сам-то, поди, овёс не жрёт!

      – Раскормил харю – ни в один храм не пролезет!

      Мофей обернулся к служителю, недоуменно могучие плечи сдвинул.

      – Чего это они на тебя вызверились? Ты ж, вроде, за них тут ратовал?

      – Почему на меня? – в свою очередь изумился тот, попытался опустить голову, но три подбородка отпружинили её обратно. – Это они, вообще-то, тебе кричат.

      – Мне?!

      Мофей опустил ладонь