Путь домой. На Север и обратно. Андрей Владимирович Останин

ещё с десяток ухарей просьбы приготовили… Так доброму человеку до Гончара и не добраться вовсе! Правильно это, служитель?

      Пухлый служитель ответил горестным вздохом.

      – Без работы я опять остался, вот что неправильно.

      – Да не реви, душа коричневая, денег-то у меня всё равно пока нет. Овсом возьмёшь?

      – Да что я тебе…

      – Знаю, знаю, не лошадь. Хотя похож… сзади.

      – А ну-ка, оборотись ко мне лицом, брат мой!

      Голос, прозвучавший со ступеней, принадлежал высокому, худому старцу с длинной, седой бородой, что жидким ручьём струилась по коричневому одеянию. Лицом старец оказался сух и морщинист, желтоватая кожа обтягивает кости не хуже, чем на полковом барабане. Большие, выцветшие глаза поблёскивают фанатичными искорками. Не иначе, важная персона, поскольку толстый служитель едва из платья не вывернулся в резком развороте.

      – Ну, и как дела твои, брат? – сочно поинтересовался старикан. – Есть успехи в сборе пожертвований?

      Служитель понурился и даже отвис отдельными местами дородного тела.

      – Совсем о душе не радеют люди! – посетовал горестно. – Ни ломаной монетки не бросили.

      – А чего это в кружке побрякивает? – усомнился старый.

      – Да я туда гвоздичков положил – для пробуждения у народа энтузиазма к пожертвованию.

      – Пробудил? – язвительно прищурился старик.

      – Да ни черепка! – служитель спохватился и поспешно осенил лицо символическим гончарным кругом. – Спит энтузиазм.

      – А вот у других братьев будить получается.

      Старец обличающе ткнул костлявым пальцем в сторону съёжившегося служителя.

      – А у тебя только храмовую похлёбку трескать хорошо получается! Вот и решили мы с братьями отправить тебя в мир – слово Гончарово народу нести. Авось и похудеешь заодно, а то ведь правильно тут люди кричали: скоро в ворота храма пролезть не сможешь!

      – Так они это не мне кричали! – возмущённо взвился служитель. – Это ему вон!

      Старец оценивающе глянул на Мофея и презрительно фыркнул.

      – А ему в храм и вовсе незачем. Гвардейца туда только бутылкой можно заманить.

      Мофей гордо выпрямил спину и втянул живот.

      – Я службу бросил!

      – А пить-то вряд ли! – грозно сдвинул старец кустистые, седые брови. – Да и вообще, не о тебе разговор, грешник беспробудный. А ты, брат, ступай к людям! Неси им свет слова Гончарова. Мы тут за тебя пред Гончаром порадеем. Вот прямо после обеда радеть и начнём. Ступай!

      И старец чинно удалился, на прощание демонстративно массивной дверью шваркнул.

      – Знаю я, как ты там после обеда радеешь, – в отчаянии, громко пробормотал служитель. – Храп на всю улицу, аж фонари жестяные дребезжат! Братья молитвы свои расслышать не могут.

      – Ты Гончара-то побойся – опасливо буркнул Мофей. – Видно же – заслуженный дедуган, во бдениях измождённый. Заморенный, можно сказать!

      – Да видел я, как он себя морит! – обиделся служитель и пухлой ручкой возмущённо взмахнул. – Куда только и лезет