Двойная эмиграция. Катарина Байер

и очень хитрые животные!

      Но особенно допекали нас лисы, которые повадились шастать в лагерь, чтоб только что-нибудь да украсть. Мы даже посмеивались по этому поводу: «Не оставляйте свои миски без присмотра – лисица утащит!» Но всё равно жалели их, и если вдруг нам удавалось поймать в лесу зайца или какую-либо съедобную птицу, то их потроха мы непременно зарывали неглубоко, чтоб лисицам было чем поживиться.

      Частенько вечерами мы усаживались у костра, варили или запекали картошку, которую, слава богу, иногда удавалось добыть в близлежащих сёлах, пили чай из желудей или варили совершенно несолёный грибной или рыбный суп, делили всё это по-братски и разговаривали обо всём понемногу, а иногда тихонечко напевали ещё не забытые мной русские песни. Садились вокруг костра близко-близко – плечом к плечу, чтоб согревать друг друга.

      Та душевность, дружелюбность, искренность, которых мне не хватало все предыдущие годы, вдруг так меня взволновали, что я даже иногда ловила себя на мысли, что стала редко вспоминать мужа и сыновей. Я знала, что немецкие солдаты (по сравнению с жизнью в сырой землянке) содержатся довольно-таки комфортно, и очень надеялась, что с моими сыновьями всё в порядке. Ну, а муж мой остался в Мюнхене, где не было войны…

      Иногда мне снились мирные довоенные семейные сны, но, просыпаясь, я с ужасом осознавала, что сейчас между мной и моими близкими образовалась практически непреодолимая пропасть… Я никому не рассказывала ни про сыновей, ни про мужа и старалась гнать от себя мысли о том, что, возможно, они в этот момент воюют на немецкой стороне и, возможно, убивают советских солдат, а, быть может, и мирных людей, женщин, детей…

      Я загоняла эти мысли в самый дальний уголок памяти и старалась не доставать их оттуда. Конечно, меня терзал вопрос, сможем ли мы с ними когда-нибудь встретиться, но я понимала, что идёт жестокая война, и каждый из нас в любую минуту может погибнуть. Иногда ночью, подрёмывая в сырой землянке, я грезила картинами геройской смерти в жестоком бою: я непременно вставала во весь рост с гранатой в руках, кричала «Ура!» или «Смерть фашистам!» и просыпалась…

      Каратели

      Несколько раз мне удалось побывать у Натальи. Ночью. Теперь мы не болтали подолгу, как было раньше. Наталья поила меня тёплой водой из печи и укладывала спать на свою кровать. В партизанском лагере я очень уставала, постоянно дежуря у «постелей» больных партизан, Наталья это понимала. Возможность выспаться в сухом доме на мягкой кровати имелась далеко не у каждого партизана. В землянках, несмотря на то, что они периодически отапливались, всё равно было сыро и довольно-таки прохладно. Приближалась зима, начались заморозки.

      С началом холодов нагрянули болезни, мы днём и ночью выхаживали больных, одних старались согреть раскалённым на углях песком, завёрнутым в тряпки, другим, наоборот, старались сбить температуру. А партизаны всё болели и болели, и конца и края не было этим болезням. Выхаживать удавалось далеко не всех, многих