Инсургент. Вероника Рот

необходимо поделиться со мной и с другими, – доброжелательно продолжает она. – Думаю, ты это прекрасно понимаешь, Маркус.

      – Здесь действительно кое-что есть. Давным-давно фракции Альтруизма доверили очень деликатную информацию, – решается Маркус. – Джанин атаковала нас и выкрала ее. Если я не позабочусь, она уничтожит эти данные. Больше я не могу сказать тебе ни слова.

      – Но ведь точно…

      – Нет, – перебивает Маркус. – Информация гораздо важнее, чем ты можешь себе представить. Большинство лидеров города рискнули своими жизнями, чтобы уберечь ее от Джанин, и я не буду идти на поводу у твоего любопытства.

      Джоанна молчит несколько секунд. Стемнело, и я едва вижу собственные руки. Воздух наполнен запахом земли и переспелых яблок, я стараюсь почти не дышать.

      – Когда я последний раз доверил эти сведения представителю фракции, всех моих друзей убили, – повторяет Маркус. – Теперь я никому не верю.

      Я не могу удержаться и выглядываю из-за дерева. Они слишком заняты разговором и не замечают меня. Оба стоят рядом, не касаясь друг друга. Еще никогда я не видела Маркуса таким уставшим, а Джоанну – настолько недовольной. Но затем ее лицо делается мягче, и она снова ласково касается руки Маркуса.

      – Чтобы обрести мир, мы должны обрести доверие, – кивает она. – Я надеюсь, ты передумаешь. Помни, Маркус, я всегда была твоим другом, даже когда с тобой практически никто не разговаривал.

      Она наклоняется, целует его в щеку и молча направляется в глубь сада. Шокированный, Маркус застывает на месте, затем он идет в другую сторону, к домам.

      Откровения последнего получаса бурлят в моей голове. Я думала, Джанин напала на альтруистов, чтобы захватить власть, но, оказывается, все наоборот. Ей требовалась секретная информация.

      И вдруг чехарда в сознании прекращается. Я вспоминаю слова Маркуса. Большинство лидеров города рискнули своими жизнями. Был ли среди них мой отец?

      Я должна выяснить, что было настолько важным для альтруистов, если они могли пожертвовать жизнью ради этого, а эрудиты – убить.

      Я не стучусь в дверь комнаты Тобиаса, а сначала просто прислушиваюсь.

      – Нет, не так, – смеется Тобиас.

      – В каком смысле? Я идеально подражал тебе.

      Второй голос принадлежит Калебу.

      – Не получилось.

      – Давай повторим.

      Я толкаю дверь в тот момент, когда Тобиас, усевшийся прямо на полу, кидает в противоположную стену небольшой нож для масла. Он втыкается по самую рукоятку в кусок сыра, который они водрузили на шкаф. Калеб изумленно глядит сначала на мишень, а потом на меня.

      – Еще скажи, он избранный среди лихачей, – фыркает Калеб. – Ты тоже так можешь?

      Он выглядит лучше, чем вчера. Глаза не красные, в них появились привычные искорки любопытства. Мир снова занимает его. Каштановые волосы спутаны, а пуговицы на рубашке вдеты не в свои петли. Но в такой неряшливости – очарование Калеба. Складывается впечатление, что большую часть времени он вообще не задумывается о своем внешнем виде.

      – Правой