Почтамт. Чарльз Буковски

писем, затем побежал вверх по лестнице сам.

      Он сидел за одним из столов, уронив голову на руки. Только теперь он не плакал тихонько. Он всхлипывал и подвывал. Все его тело сотрясалось в конвульсиях. И успокоиться он не мог.

      Я сбежал вниз, мимо остальных почтальонов, к столу Стона.

      – Эй, эй, Стон! Господи боже, Стон!

      – Что такое? – спросил он.

      – Дэ-Гэ поехал! А всем плевать! Он наверху плачет! Ему помочь надо!

      – Кто на его маршруте?

      – Какая, к черту, разница? Говорю тебе, он заболел! Ему помощь нужна!

      – Надо поставить кого-то на его маршрут!

      Стон поднялся из-за стола, обошел комнату, глядя на своих почтальонов, будто где-то мог заваляться один лишний. Затем шмыгнул за свой стол.

      – Слушай, Стон, кто-то должен отвезти его домой. Скажи мне, где он живет, и я сам его отвезу – во внерабочее время. Потом разнесу твой чертов маршрут.

      Стон поднял голову:

      – Кто у тебя на ящике?

      – Ох, да к чертям этот ящик!

      – ИДИ К СВОЕМУ ЯЩИКУ!

      Потом заговорил с другим начальником участка по телефону:

      – Алло, Эдди? Слушай, мне тут человек нужен…

      Не будет сегодня детям конфет. Я пошел на место. Все почтальоны разошлись. Я начал рассовывать рекламу. На ящике Дэ-Гэ лежала связка нерассортированной. Я снова отставал от графика. И без грузовика остался. Когда в тот день я вернулся поздно, Стон записал мне опоздание.

      Я никогда больше не видел Дэ-Гэ. Никто не знал, что с ним случилось. И никто больше его не упоминал. «Хорошего мужика». Преданного своему делу. Ножом по горлу за пачку рекламок местного рынка с его гвоздем сезона – бесплатной коробкой фирменного стирального мыла и купоном на любую покупку свыше 3 долларов.

      17

      Через три года меня сделали «штатным». Это означало оплаченный отпуск (подменным за отпуск не платили) и 40-часовую неделю с двумя выходными. Стон также вынужден был поставить меня сменщиком на пять разных маршрутов. Вот и все, что мне придется носить, – пять разных маршрутов. Со временем я их неплохо выучу, плюс выучу ловушки на каждом и как срезать углы. С каждым днем будет все легче и легче. Можно начать вырабатывать в себе этот уютный внешний вид.

      Почему-то чересчур счастлив я не был. Я не тот человек, кто намеренно ищет себе геморроя, работа по-прежнему тяжела, но старого блеска моих подменных дней ей как-то не хватало – не-знать-что-к-чертовой-матери произойдет дальше.

      Несколько штатных подошли и пожали мне руку.

      – Поздравляем, – сказали они.

      – Ага, – ответил я.

      Поздравляем с чем? Я ничего не сделал. Теперь я стал членом клуба. Одним из парней. Я мог остаться в нем на много лет, в конечном итоге заработать собственный маршрут. Принимать подарки на Рождество от своих получателей. А если бы забюллетенил, они бы выговаривали какому-нибудь несчастному ублюдку-подменному: «А где сегодня наш обычный? Вы опоздали. Наш обычный никогда не опаздывает».

      В общем, приехали. А потом вышел циркуляр, запрещавший держать форменные кепки или оборудование