Синхронный ирий. Дмитрий Григорьевич Захаров

поэзия и свободное парение – самая идеальная вечность.

      Ницше… Кто его понял? Разве его вообще можно понять? Этого сумасшедшего гения! Да он вообще не человек – демон-гений! Такая тонкая рафинированная натура, которая не выдерживает самое себя и бунтует против себя. Правильно говорил Томас Манн, что Ницше нельзя читать «всерьёз». Он же не философ и не учёный, он – поэт-романтик. А к поэтам-романтикам нельзя подходить с логикой и здравым смыслом. Все его писания – это художественная литература, а не философские трактаты. Его воля к власти не имеет никакого отношения к политике и к социуму – она имеет отношение только к индивиду, к такому же тонкому, даже сверхтонкому, почти прозрачному, но вместе с тем абсолютно тёмному, как и сам Ницше. Его воля к власти – это порыв в Небеса. Все его белокурые бестии, которые жаждут власти и насилия, оргии органической жизни и разгула крови, только образы и символы. Чтобы пел этот высочайший интеллектуал и интеллигент, столкнись он лицом к лицу с гитлеровским режимом и уж тем более с нынешней глобальной зоологической деградацией? Восхвалял и возносил бы он свою белокурую бестию? Да он пел бы осанну Сократу и Платону! Его отвращение к этим греческим философам лишь показное, потому что он сам такой же как и они. И опять прав Томас Манн, говоря, что Ницше чистый теоретик, метавший филиппики против греческой теоретической философии. Его учение невозможно на практике. Да и нет у него никакого учения. Его творчество всё сплошь поэмы и симфонии. Их невозможно рационально постигнуть, как невозможно рационально постигнуть музыку. Что такое музыка? Это же какая-то бездна, хаос, тартар. Мысли там не за что зацепиться. Это диффузия бесконечных волн, приходящих неизвестно откуда и уходящих неизвестно куда. Ну если ещё у Моцарта, Гайдна и Корелли есть проблески прозрачности и света, то Бах, Бетховен, Чайковский, а уж тем более Вагнер – это сплошная тьма, ночь с миллионами ветров, хаос с миллионами стихий.

      Фридрих Ницше – заблудшая, одинокая душа, нежная и ранимая, попавшая в этот чуждый и грубый мир, и чтобы защититься от него, сама возмечтавшая стать брутальной, жестокой и беспощадной. Ницше – поэт, а поэт – это создатель грёз. И все его неистовые писания – грёзы. И все его писания – это защита от мира сего. Его поэтическая белокурая бестия защищает хрупкую душу поэта от плотской немилосердной, неумолимой и безудержной в своей ярости белокурой бестии. И вся его воля к власти – это лишь воля к Новой Земле и Новому Небу, где вообще нет никаких бестий. Ницше как и Вагнер, как и все поэты – великий мечтатель.

      Не знаю, может быть всё, что я здесь написал, это всего лишь мои грёзы о Ницше – ведь я тоже поэт.

      Поэт? Что это за странное такое существо? Как говорил Альфред де Виньи, когда ты заявляешь в обществе, что ты поэт, на тебя смотрят как на сумасшедшего. Или что-то в этом роде. Вот тебе и поэт. А человек ли он вообще? Может он нечто среднее между ангелом и демоном? Что там творится в его голове? Не говорю уже – в душе. Да и душа у него, может быть,