Последняя битва. Андрей Посняков

виду не показал. – Конечно, помню! Здорово мы тогда им дали… Как и они нам…

      – Да уж. – Воин вздохнул. – Сеча была великая.

      – Слышь, Олекса, – быстро произнес Иван. – Ты там, в корчме, вместе со скоморохами случайно моего человечка забрал. Отпустил бы, а?

      – Отпустить? – Зачем-то обернувшись, десятник понизил голос. – Я в этом деле решающего слова не имею. Эвон кто решает. – Он кивнул на незаметную фигурку монаха в черной, с капюшоном, рясе. – Чернец с Ферапонтова монастыря. Архимандрита Феофана доверенный человек! А воевода с Феофаном в дружбе.

      – Ах, чернец? – Иван ненадолго задумался. – А тебе с чернеца приказа какая польза?

      Олекса пожал плечами:

      – Да честно сказать, никакой.

      Иван пристально посмотрел на шагавшего впереди воинов монашка. Улыбнулся в усы:

      – Тогда мы, может, вот как сделаем…

      Наклонился к самому уху воина, зашептал. Десятник слушал внимательно, потом улыбнулся, кивнул:

      – Сделаем, Иване Петрович!.

* * *

      Темно было кругом, тихо, лишь где-то в отдалении слышался приглушенный лай. И вдруг совсем рядом, за углом, послышался жуткий нечеловеческий вой! Шедший впереди стражей монашек остановился и, перекрестясь, оглянулся на воинов:

      – Посмотрите-ка, что там?

      Десятник послал двоих, самых молодых, те сбегали и, быстро вернувшись назад, доложили:

      – Нет никого. Пусто.

      И снова, как будто в насмешку, донесся вой!

      Воины насторожились, а десятник, пряча улыбку, подошел ближе к монаху:

      – Люди говорят, здесь, на углу, был когда-то зарыт один скоморох. Зарыт, как пес, без покаяния, без молитвы.

      – Спаси, Господи! – испуганно перекрестился чернец.

      – С тех пор, – понизив голос, вещал десятник, – как станет ему скучно лежать, так выползает на поверхность и воет! Друзей-скоморохов ищет. А не найдет, так бросается на каждого.

      Самый молодой воин от страха широко открыл рот:

      – Неужто так, дядько Олекса?

      – Так – не так, а только люди зря болтать не будут.

      Вой зазвучал снова – раскатисто и зловеще, и казалось, приблизился.

      – Господи! – размашисто перекрестился Олекса. – Кажись, сюда идет.

      – Ой, не сладим с нечистою силой. Бежать надо, дядько!

      – Догонит… Брат Аристарх, сотворил бы молитву. Глядишь, и отпугнем мертвеца.

      Напрасные слова! Брат Аристарх давно уже молился вовсю, спрятавшись за спины воинов.

      Олекса подошел к нему ближе:

      – Хорошо б мертвецу скомороха оставить. Тогда, глядишь, на нас и не кинется.

      – Скомороха? – дрожащими губами переспросил чернец и вдруг неожиданно улыбнулся: похоже, эта идея ему понравилась. – А и скомороха! Что с того? Этих кощунников нисколько не жаль. Только как же он сам пойдет? На верную-то погибель?

      – А мы и спрашивать не станем. – Шепнув, десятник обернулся к стражникам: – Эй, Михайло, Иванко, подь сюда…

      Воины подошли, звякнув кольчугами.

      – Вот что, – тихо распорядился