Похищение Европы. Сергей Кишларь

шевелит пальцами, берёт из пакета кусок рыбы, откусывает с самого кончика. – На сухую грызёте?

      – А на сухую это преступление?

      – Не преступление, но колпачок от бутылки я бы на вашем месте спрятала. Кто-то утром жаловался, что у него желудок болит. Или мне показалось?

      Командор берёт со стола колпачок от пивной бутылки, небрежно подбрасывает его в ладони и бодро расправляет спину, отчего его голова поднимается над скошенной из-под абажура размытой границей света, вязнет в густых тенях, – будто в фотошопе потянули в обратную сторону ползунок освещённости.

      – Это не тебе, это мне показалось, что болит. Ложная тревога.

      Тётя Лариса плохо говорит по-молдавски, поэтому общаемся мы с ней только на русском языке. С Командором я тоже разговариваю на русском, а с дядей Павлом на румынском…

      Стоп! Не забывать о политкорректности!

      Политкорректность по-молдавски, это когда ты называешь в одной компании наш язык молдавским, а в другой – румынским, чтобы никому обидно не было. Оказывается, и такое бывает: язык, которому сотни лет, никак не может определиться, как ему называться.

      Одни говорят, что молдавский язык это такая же глупая выдумка, как и современное Молдавское государство. Другие твердят, что в те времена, когда Штефан чел Маре говорил и писал на молдавском и был властелином Молдавского княжества, Румынии и румынского языка даже в проекте не было. На этой почве и поселился в душах разлад.

      Дядя Павел уверяет, что молдавский язык пытаются упразднить – вычеркнуть даже воспоминания о нём. Сам дядя Павел говорит на молдавском языке и никогда на румынском не заговорит.

      Иногда ему возражают:

      – Как не заговоришь? Вот же – уже говоришь.

      – Я говорю на молдавском, – гнёт свою линию дядя Павел.

      – А в чём разница? – спросят его.

      – Разница в названии. Молдавский язык был раньше румынского, и не пытайтесь меня переубедить. Знаю я все эти ваши словесные выкрутасы.

      Командор русскоязычный, поэтому лишь пожимает плечами:

      – Ваш язык вы и разбирайтесь, а то скажете, что лезу не в своё дело.

      Я тоже русскоязычный и не лезу не в своё дело, но раз дядя Павел свой выбор сделал, я должен этот выбор уважать.

      Итак, с дядей Павлом я общаюсь на молдавском языке, а вот когда мы встречаемся втроём: дядя Павел, Командор и я – это надо слышать. Говорим по-русски, потом дядя Павел по привычке обращается ко мне на молдавском и Командор, сам того не замечая переходит на молдавский. Заходя в дебри рассуждений и не в силах подобрать нужное молдавское слово, я снова перехожу на русский. Так и кочуем с одного языка на другой, порой не замечая перехода.

      Пока тётя Лариса лениво читает нотации Командору, на выдвижной полке рядом с клавиатурой просыпается мой смартфон. Хватаю его, пока никто не засёк засветившееся на дисплее имя.

      На том конце – мелодичный женский голос:

      – Деды не задолбали ещё? – а в другое ухо льётся тоже мелодичный,