Под небом. Легитимный Легат

если не околеет. Ясное дело любому, что скорость – точно не поросячий талант.

      Зато через пару минут обнаружилась и светлая сторона дела. Хораса не было достаточно долго, чтобы в голову закрались полезные мыслишки. Им поспособствовал звон чужих монет в кармане.

      – Не спеши, не то надорвешься, – буркнул Рони свинорылому через две стены и четверть площади.

      Он приподнялся с насиженного места, отложив страдания по поводу остывших пальцев на ногах, и двинулся к лавочникам по правую руку. Кабан не возвращался, точно сгинул в магазине, или услышал совет.

      Сувениров в Гэтшире почти не продавали – и кому из заезжих сдалось это гиблое место? Зато с теми, кто уж намертво застрял в городе, торговали открытками и конвертами. Благо, стоила бумага вовсе недорого, а почиркать перьевой ручкой давали бесплатно. Почерк у Рони корявый, вечно в спешке – здесь же он выводил слова с особым трепетом. Первый лист – для сводницы. Жанет все поймет, да поможет, стаей не рискуя: окажется вся информация в нужных руках. Пусть жандармы с коршунами друг друга изведут.

      Рони перечислил обвинения, что им предъявили, да подробности уговора. Уточнил адрес (мало ли, где еще коршуновых штабов понастроили!). Снаряд чиновничьего гнева обязан прилететь именно туда: за шиворот Виктору и всей его своре. Предвкушая расправу, Рони хмыкнул. Подавил самодовольный смешок: веселиться, строить козни коршунам, да крепко спать – все по расписанию. Бегло перечитав свой донос, он воровато оглянулся: не видно кабана, и славно.

      Второму листу чего-то не хватало.

      Рони вздохнул. Приписал свое имя, чтобы внушить доверие. Чтобы не канул донос в небытие, среди тысяч анонимных кляуз на соседей, мужей, градоначальников, да воробьев. Не Жанет же подставляться вместо него!

      Подумал еще. Почесал нос – когда же пройдет, негодник! – и добавил родство с Рьяными. Если уж какой жандарм такую метку увидит, сразу должен смекнуть, что дело неладное: те, кто с небом сведен, стучать не приучены. Хоть бы заинтересовался, присмотрелся к строчкам, выгоду свою почуял…

      Редко когда Рьяный бы пожелал, чтобы жандармы хорошо исполняли свой долг. Видать, все последние деньки у Рони проходили, полнясь исключениями.

      Поставив закорючку, на подпись похожую, воробей выдохнул. И нашел подходящую жертву. Вот он, стоит без шапки – уши порозовели, того и гляди пристанут к голове, инеем покрывшись. В руках – пачка газет, никому и бесплатно не интересных. Мальчуган, что надо: ботинки прохудились, наверняка одновременно выручает и маму, и штат. Вся экономика, казалось, держится на плечах таких вот отверженных, полузамерзших газетчиков, не достающих Рони до локтя.