Пустота Волопаса. Егор Фетисов

там член. Точно тебе говорю, дочитай, сэкономишь время и нервы.

      Когда он через несколько минут, дочитав до конца текст, подошел к кровати поцеловать Варю, она уже спала. Он осторожно снял с нее наушники и надел на себя, присев рядом с кроватью на пол. Сначала он не услышал ни звука и решил, что Варя, наверное, выключила запись на айфоне, но потом до него долетел плеск воды, и где-то вдалеке заплакал ребенок, или мяукнула кошка, потом все затихло, только чайки пытались перекричать шум прибоя. И опять – тоскующий голос, голос маленького ребенка, издающего нечленораздельные звуки, от которых у Македонова пробежали мурашки по коже. Он вдруг отчетливо понял, что происходит с Варей и куда ушло чувство к нему, Македонову, из ее взгляда. Сюда, в океан. Детский голос, шедший из нечеловеческой дали, на самом деле был пением. Это пело огромное, древнее, заросшее ракушечником существо, чьи предки застали динозавров.

      7

      Если попадаешь в самую что ни на есть первую грозу в году, то при первом раскате грома можно прислониться к чему-нибудь деревянному и загадать желание. И оно непременно исполнится. Так говорят знающие люди, которые, наверное, испробовали это на себе, и их желания исполнились. Все непременно получится. Если тебя, конечно, не убьет молнией. Эта доверчивость у нас от предков, которые были язычниками и верили в леших и кикимор, водяных и домовых, в камни и деревья, траву и комья земли. Македонов решил на всякий случай желание загадать, потому что он все равно сидел под деревом, привалившись спиной к стволу, и ему не нужно было прилагать отдельных усилий, если не считать усилия ментальные, поскольку загадывание желаний не самая легкая задача и требует серьезной затраты внутренней энергии. Больше всего ему хотелось, чтобы у них с Варей было все как раньше. Раньше – это до приезда к ним Игоря. Потом что-то разладилось, какая-то шестеренка соскочила и закатилась в недосягаемое место, и Варя стала другой. Это, конечно, фантастическое по психологической точности наблюдение Андерсена в «Снежной Королеве» – бах, где-то какие-то тролли, лешие, зеркала, кикиморы, и уже осколок в зрачке, заноза глубоко под кожей, еще невидимая глазу, но уже начинающая гноиться, и вся жизнь превращается в поиски этого источника воспаления. Ведь не спросишь человека: что с тобой?

      Он скажет тебе, что все нормально, и не покривит при этом душой, потому что человек никогда не замечает, как изменился он сам, он замечает только изменения, произошедшие в другом, в некогда любимом и любившем, некогда комфортном и уютном, превратившемся теперь в равнодушную тень, каких много бродит вечером вдоль берега моря и прячется в парках, изживая новое, еще непривычное для себя состояние – одиночество.

      Антону хотелось, чтобы Варя стала прежней, хотелось вернуть ее, но, с другой стороны, ему хотелось измениться самому, потому что он прекрасно понимал, что настоящая причина ее растущего равнодушия к нему – он сам. Он перестал быть ей интересен, потому что в человеке интересны детали, неповторимые мелочи, а Македонов словно был составлен из переведенных им текстов. И его тяга к вечному была очень тривиальной, он сам это прекрасно понимал. Пустая болтовня. Все это