Пустота Волопаса. Егор Фетисов

были у Вари на голове. «Так в хаосе зарождается космос», – думал Македонов, с улыбкой глядя на Варю. Единственное, чего он не понимал: как в этой девушке уживаются дикая разбросанность и энергичная вера в то, что все в жизни, даже искусство, должно иметь конкретную точку приложения. «Наверное, есть такие двухэтажные люди, и Варя – одна из них, – думал Антон. – У них на одном этаже происходит одно, а на другом – другое». Одноэтажному Македонову это казалось очень практичным, и он Варе немного завидовал.

      – Что на этот раз? – она остановилась у него за спиной, но не обняла как обычно, а только смотрела в текст через его плечо.

      Что-то неуловимо изменилось за последний год, Македонов не смог бы сказать, в какой именно день или из-за чего это произошло, но их отношения перестали быть прежними. Изменился сам взгляд, которым Варя на него смотрела. Он как-то вдруг опустел, как глубокий колодец, из которого вычерпали воду, изумрудного цвета воду, в тон которой когда-то были куплены наушники.

      – Да ну, бред полный, – пожаловался Македонов. – Рассказ про любовь, только я не понимаю, кто тут мужчина, а кто женщина, – сказал он. – Неужели так трудно поставить по одному-единственному разу в скобках, какого пола персонаж. Там, где они впервые появляются в тексте. Дальше читатель уже сам разберется. В туалетах же пишут буковки М/Ж и даже картинки рисуют для неграмотных, а там риск ошибиться, кстати, меньше, чем здесь.

      – Так оставь, как у автора. Как у него в тексте? – спросила Варя.

      – «Я» и «ты» у него, у этого болвана. Точнее, у этой.

      – Так и оставь, пусть и по-русски будет непонятно. Так даже лучше, интереснее читать, дополнительная интрига.

      Непонятно было, пошутила Варя или нет.

      Она пошла в ванную, и оттуда через открытую дверь донеслось:

      – Может, это вообще двое мужчин или две женщины. Тут у тебя просто кубик Рубика, а не рассказ. Крути как хочешь, в свое удовольствие.

      – Я не могу оставить «я» и «ты», – сказал Антон. – То есть могу, конечно, но это не поможет.

      Это было сказано таким замогильным тоном, как будто он стрелялся на дуэли и теперь рассматривает дырку в животе размером с грецкий орех.

      – Что? – послышалось из ванной.

      – Не поможет, – повторил Македонов, – тут прошедшее время, в окончаниях русских глаголов оно требует четкого понимания рода. А значит, и половой принадлежности, – добавил он.

      – Не умничай, – сказала Варя, выйдя из ванной с капельками воды в волосах и в непременных наушниках. – Напиши все в настоящем.

      – Как это?

      – Так. Какая разница. Понятно же, что все это уже было. Не на коленке же автор записывает историю прямо по ходу. Неплохой, кстати, способ приблизить читателя к событиям. Вроде зума в фотике. По-моему, это удачная идея. Говорю тебе как читатель.

      – Ты говоришь как иллюстратор, а не как читатель, – возразил Македонов. – Тебе проще, у тебя картинки, там вообще времени нет, ни настоящего, ни прошедшего… Нет, я так не могу, – с сомнением сказал Антон, подумав несколько секунд. –