Границы безумия. Виктория Селман

от огня и осколочных ранений. У остальных рвутся легкие.

      Я провела рукой по лицу и торсу, оценивая травмы. На щеке глубокий порез, кое-где ушибы. К счастью, ребра целы, живот не болит, спина и грудь тоже. Ощущение забитой в уши ваты понемногу уходило, так что слух в порядке. Хотя глаза щипало от дыма, они были целы, и картинка перед ними не плыла. Я могла дышать, сама встала на ноги, но, когда сделала шаг, правая подкосилась. Я упала ничком прямо в груду обломков.

      Выругавшись, с трудом встала. Кое-как, шатаясь, доковыляла до стены вагона и уперлась в нее ладонями, едва удерживая себя в вертикальном положении. Огляделась, пытаясь понять, что к чему.

      – Не вставайте. Дышите ртом! – крикнула я.

      Голос сорвался, и я закашлялась, вдохнув полные легкие пыли.

      В вагоне было душно и темно от дыма, который вдовьей вуалью облепил все предметы. Вначале я видела лишь смутные очертания. Люди силились выбраться со своих мест. Другие лежали на полу под горами обломков и битого стекла: их кресла в момент удара сорвало с креплений.

      Потом дым стал вытекать в провалы разбитых окон и дверей, глаза понемногу привыкли к темноте, и я увидела больше. Папашу в костюме с месивом вместо лица. Какого-то сильно обгоревшего мужчину, распластанного под грудой металла. Неподвижную молодую женщину с широко распахнутыми пустыми глазами.

      Середину вагона смяло, как фольгу. От нее осталась лишь воронка из железа, стекла и изувеченных тел. Мужей, отцов, дедов. Жен, матерей и бабушек. Сыновей и дочерей. Братьев и сестер. Людей, которые так спешили на поезд. И которые уже никогда не попадут домой.

      Я выдохнула и снова огляделась, на сей раз осмысленно. С чего начать?

      Повсюду кричали и звали на помощь.

      Распластанный на полу мужчина бессильно плакал от боли. Его придавило тяжелыми обломками. Лицо почернело от крови и пыли. Посеченные стеклом руки раздувались на глазах. Я хотела подойти к нему, но нас разделяла пропасть. Со своей непослушной ногой мне ее не преодолеть, а если и смогу, то уже не вернусь, чтобы помочь другим. Лучше остаться здесь и позаботиться о раненых, которые рядом.

      Девушка, красившая губы, лежала неподалеку. Бледная, в разодранной одежде. Неподвижная.

      Я прижалась щекой к ее носу проверить, дышит ли. Не дышит. А ведь совсем недавно улыбалась… Пригладив ей волосы, я прижала пальцы к сонной артерии. Хоть бы она была жива! Может, мне показалось, но под подушечками что-то дрогнуло. Чуть заметное биение. Признак того, что она не готова сдаться.

      Я положила ладонь ей на середину груди, вторую сверху и надавила.

      – Один, два, три…

      Тридцать нажатий. Два спасительных вдоха. И еще раз, с самого начала.

      Ну же!

      Я вдохнула воздух ей в легкие. Рот у нее заполнился кровью.

      Все кончено.

      – Помогите… – раздался дрожащий женский голос.

      Он звучал где-то рядом. Я вдруг почувствовала себя вконец разбитой. Даже пара шагов казалась подвигом.

      Хромая, заковыляла в нужную сторону. При каждом движении ребра пронзало болью. Горло сводило.