Ловля молний на живца. Татьяна Млынчик

виноват. Такие аварии случаются постоянно. Электричество. Это просто рок.

      – Любишь рок? – Он переменил тему стремительно, будто кто-то внутри него выключил лампочку с надписью «Исповедь» и завел обычный режим.

      – Люблю. – Маша исподтишка разглядывала его. Кончик носа покраснел от ветра, он курил, причудливо зажав сигарету загнутыми пальцами. Не как она сама, не как другие ребята, прямыми указательным и средним. А как бы создав пальцевую петлю, внутрь которой была просунута папироса. Он лихо подносил эту конструкцию ко рту.

      От сквера у готического дома отделилась группка людей: Влад, Ванечка, который ковылял нетвердой походкой, и Юля, ведущая Лопеза за руку чуть позади себя, как породистого пса.

      – Йоу! – крикнул Влад.

      – Ну что там?

      – Дурка. – Юля выглядела трезвой и замерзшей. – По квартире бегает голая девка и по очереди со всеми трахается.

      – А мне какой-то хрен предлагал гéрой поставиться…

      Маша ждала, что Юля предложит поехать к ней. Но к ее ужасу, Лопез провозгласил:

      – Мы ко мне.

      – Ой. А я с вами впишусь? – Маша многозначительно глянула на Юлю. Не хотелось при Шалтае обнаруживать, что ей некуда идти.

      – Не выйдет, сорян, – качнул головой Лопез. – У меня маленькая кровать. А дома отец после смены. Без обид?

      – У меня никого, – спасительно встрял в разговор Ванечка.

      Шалтай молчал, а потом достал из кармана мобильник и отвернулся, прижав его к уху.

      – Я поймаю тачку. – Ванечка ступил на проезжую часть с вытянутой рукой.

      – Все тогда, пацаны. До скорых встреч.

      В тачке Маша сидела одна на заднем сиденье. Ванечка молчал и смотрел на проносившиеся мимо реки и улицы.

      – Заедем в «Мак»? – спросил он.

      У Маши завибрировал телефон.

      «Ты так скоро уехала. Приятного вечера», – это был Шалтай.

      По нутру Маши разлилось густое концентрированное блаженство. Хотелось попросить Ванечку докинуть ее обратно, оставить ее там, но делать так было нельзя. Точно нельзя.

* * *

      Она переночевала у Ванечки в комнате, на мальчишеской односпальной кровати, сам он галантно лег в спальне родителей. Утром сидели у него в комнате, умытые, и Маша рассказывала Ванечке, что творилось в готической квартире, пока он спал. К ее удивлению, заикание не возобновилось. Возможно, от крепких напитков оно проходило на длительный срок. Ванечка бренчал на гитаре.

      – И потом… – говорила Маша, – Шалтай меня оттуда дернул. Взял и увел от этого парня. Так… – Уголки Машиных губ сами собой поползли вверх.

      – С ума по нему сходишь, да? – спросил Ванечка.

      И, не дожидаясь ответа, начал перебирать струны: громко, на всю квартиру разнеслось заливистое, многостопное электрическое соло, выражавшее весь пир Машиных эмоций.

      – Ничего себе! – Ванечка оборвал игру.

      Маша распахнула глаза.

      – Ты ведь сейчас слышала, как я играл? – воскликнул он с детским изумлением. – Смотри! Комбик не включен в розетку! Вот моя