Бог исподволь: один из двенадцати. Лидия Григорьевна Ситникова

лето истощило землю, проделало в ней глубокие трещины. Повсеместно гиб урожай, воды в мелеющих речушках не хватало. Выживали лишь сорняки, да и тем приходилось туго. Листья полыни вокруг пустыря пожелтели, а сама пожухшая трава казалась совсем старой.

      За пустырём зарастал бурьяном огород. Ровные грядки без слов говорили, что за ним ещё недавно тщательно ухаживали. Сейчас же растения медленно умирали под безжалостным солнцем, а со стороны пустыря огород резко обрывался, сменяясь истрескавшейся почвой. Так, словно кто-то отсёк часть грядок – стебли с аккуратно обрезанными верхушками беспомощно лежали на земле.

      Отец Ульрих, разглядывавший огород, испуганно перекрестился.

      – Господи, твоя воля!

      Между грядками, видимо, нашло погибель какое-то животное. Желтовато-белая, неправильной формы кость валялась среди растений. Охотник нагнулся и поднял её – кость оказалась очень лёгкой, но на обломанной кромке не пористой, а плотной, чисто-белой и гладкой.

      – Что это, господин? – почему-то шёпотом спросил Ульрих. Его голос, нарушив тишину, неприятно резанул по ушам.

      – Я не знаю, святой отец, – охотник сжал обломок кости в кулаке. Острые края впились в ладонь сквозь плотную кожаную перчатку.

      Возвращаясь через пустырь обратно к улочке, охотник наступил на что-то мягкое и податливое. Этим оказалось полуприсыпанное землёй собачье тельце.

      «Ведьмин дом» действительно стоял на отшибе. От других построек его отделяла узенькая полоска берёзовой рощи – чахлые деревца росли вкривь и вкось, создавая естественный частокол.

      Густая трава, вся в сухих метёлках, шуршала, цепляясь за ноги. Отец Ульрих остался в стороне, опасливо озираясь и длинно вытягивая тощую шею.

      Во дворе было пусто. На косом плетне хозяйничал плющ, тёмные бревенчатые стены обросли усохшими от жары поганками. Охотник хмыкнул. Истинное ведьмино логово, ни дать ни взять.

      Внутри пахло пылью, лежалым тряпьём и мышами. Углы густо заплела паутина, пол покрывал слой сухих листьев – по-видимому, ещё с осени. Ветер шевелил косо висящую дверь.

      Охотник прошёл вглубь, отыскивая что-нибудь, что могло бы указать на колдовские занятия. Но, видимо, в дом, имеющий дурную славу, уже давно не ступала нога. Никаких следов обитания – ни человека, ни бесовских прихвостней.

      На печи стоял котелок, но в нём не нашлось ничего, кроме мышиного помёта, а сама посуда выглядела давно брошенной. Охотник поворошил мусор на полу. Ни костей животных, ни подозрительных пятен, ни следов начертанных знаков. Либо ведьма умна… либо след оказался ложным.

      Он обернулся. Сквозь распахнутую дверь синело небо, сквозняк доносил треск кузнечика. Охотник снова вернулся взглядом к угрюмому дому, тщательно изучил стены, простучал пол носком ледерсена5. Пусто.

      Отец Ульрих стоял на том же месте, замерев и бормоча вполголоса молитву. Охотник поравнялся с ним и, не останавливаясь, двинулся дальше. Священник побрёл следом, продолжая бормотать.

      – Кто

5

Ледерсены – высокие мужские сапоги.