Одной звезды я повторяю имя…. Иннокентий Анненский

б вдруг ожила небылица,

      На окно я поставлю свечу,

      Приходи… Мы не будем делиться,

      Всё отдать тебе счастье хочу!

      Ты придешь и на голос печали,

      Потому что светла и нежна,

      Потому что тебя обещали

      Мне когда-то сирень и луна.

      Но… бывают такие минуты,

      Когда страшно и пусто в груди…

      Я тяжел – и немой и согнутый…

      Я хочу быть один… уходи!

      Дымы

      В белом поле был пепельный бал,

      Тени были там нежно-желанны,

      Упоительный танец сливал,

      И клубил, и дымил их воланы.

      Чередой, застилая мне даль,

      Проносились плясуньи мятежной,

      И была вековая печаль

      В нежном танце без музыки нежной.

      А внизу содроганье и стук

      Говорили, что ужас не прожит;

      Громыхая цепями, Недуг

      Там сковал бы воздушных – не может.

      И была ль так постыла им степь,

      Или мука капризно-желанна, —

      То и дело железную цепь

      Задевала оборка волана.

      Дети

      Вы за мною? Я готов.

      Нагрешили, так ответим.

      Нам – острог, но им – цветов…

      Солнца, люди, нашим детям!

      В детстве тоньше жизни нить,

      Дни короче в эту пору…

      Не спешите их бранить,

      Но балуйте… без зазору.

      Вы несчастны, если вам

      Непонятен детский лепет,

      Вызвать шепот – это срам,

      Горше – в детях вызвать трепет.

      Но безвинных детских слез

      Не омыть и покаяньем,

      Потому что в них Христос,

      Весь, со всем своим сияньем.

      Ну, а те, кто терпят боль,

      У кого как нитки руки…

      Люди! Братья! Не за то ль

      И покой наш только в муке…

      Моя тоска

      М. А. Кузмину

      Пусть травы сменятся над капищем волненья,

      И восковой в гробу забудется рука,

      Мне кажется, меж вас одно недоуменье

      Всё будет жить мое, одна моя Тоска…

      Нет, не о тех, увы! кому столь недостойно,

      Ревниво, бережно и страстно был я мил…

      О, сила любящих и в муке так спокойна,

      У женской нежности завидно много сил.

      Да и при чем бы здесь недоуменья были —

      Любовь ведь светлая, она кристалл, эфир…

      Моя ж безлюбая – дрожит, как лошадь в мыле!

      Ей – пир отравленный, мошеннический пир!

      В венке из тронутых, из вянущих азалий

      Собралась петь она… Не смолк и первый стих,

      Как маленьких детей у ней перевязали,

      Сломали руки им и ослепили их.

      Она бесполая, у ней для всех улыбки,

      Она притворщица, у ней порочный вкус —

      Качает целый день она пустые зыбки,

      И образок в углу – Сладчайший Иисус…

      Я выдумал ее – и всё ж она виденье,

      Я не люблю ее – и мне она близка,

                     Недоумелая, мое недоуменье,

                     Всегда