Танец блаженных теней (сборник). Элис Манро

Который жует спичку, обозревая улицу, а там только и увидишь, как кто-то спотыкается на трещине в тротуаре, или прокалывает шину, или выглядит идиотом, чего самому Папаше, пустившему корни за кассой, огромному циничному и нелюбознательному Папаше в жизни не угрожает. Может, и не только в этом дело. Может, остальной мир подтвердил свою нелепость тем, что все время ходит и ездит взад и вперед, изучая достопримечательности. Ты видишь осуждение на лицах выглядывающих из окон или сидящих на крылечках жителей маленьких городов, они так глубоко-глубоко безразличны, словно у каждого имеется источник разочарования, который они с особым удовлетворением тайно холят и лелеют во мраке.

      Единственная официантка – пухленькая девица, – облокотившись о прилавок, соскребала лак с ногтей. Сколупнув большую часть лака с большого пальца, она приложила ноготь к зубам и увлеченно потерла им туда-сюда. Мы поинтересовались, как ее зовут, но ответа не последовало. Минуты через две-три палец был извлечен изо рта, и девица произнесла, пристально изучая ноготь:

      – Я-то знаю, а вы – угадайте.

      – Ладно, – сказал Джордж, – ничего, если я буду звать вас Микки?

      – Мне до лампочки.

      – Потому что вы мне напоминаете Микки Руни[1], – пояснил Джордж. – Эй, а куда все подевались в этом городе? Где все?

      Микки повернулась к нам спиной и принялась отцеживать кофе. Похоже, она не собиралась больше разговаривать, поэтому Джордж слегка занервничал, как всегда, когда над ним нависала угроза одиночества или необходимости вести себя тихо.

      – А что, девчонок в этом городе нет? – спросил он почти горестно. – Неужели нет в этом городе девушек, танцев каких-нибудь? Мы приезжие, – сказал он, – неужели вы нам не поможете?

      – Танцплощадка на берегу закрыта до Дня труда[2], – холодно произнесла Микки.

      – А что – других нет?

      – Сегодня вечер в Уилсоновской школе, – сказала Микки.

      – Это как в старые времена? Нет-нет, ни за что не пойду. «Две шаги налево, две шаги направо» и прочее, как же, помню, в подвале церкви это было. Ага, «шаг вперед и поворот», ни за какие коврижки! – рассердился Джордж. – Ну, ты этого не помнишь, – сказал он мне, – молод еще.

      Я тогда только закончил школу, а Джордж уже три года работал в отделе мужской обуви в Центральном универмаге – серьезная разница. Но в городе наши дорожки не пересекались. Теперь мы держались вместе потому, что неожиданно повстречались в незнакомом городе, и потому, что у меня было немного деньжат, а Джордж оказался на мели. И еще у меня была отцовская машина, а Джордж как раз переживал очередной «бесколесный» период, а в такие времена он всегда становился малость обидчивым и недовольным. Но ему пришлось чуть подправить эту неприятную для него реальность. Я чувствовал, что он фабрикует достаточное количество дружелюбия, строя из себя старого закадычного приятеля, а меня рядит в одежки «старины Дика», славного парня, своего в доску, – что, впрочем, не имело никакого значения, хотя, глядя на его нежно-поросячью блондинистую

1

Микки Руни (Джозеф Юл-мл., 1920–2014) – американский актер, который до Второй мировой войны успешно разрабатывал типаж бойкого, находчивого подростка.

2

В первый понедельник сентября США и Канада празднуют День труда (Labor Day).