Охотники за пламенем. Хафса Файзал

истинного времени суток, но внизу, в вади[9], где вот-вот должна была состояться гонка, начинала собираться толпа: сарасинцы с тёмными волосами, смуглой кожей и печальными глазами. Его народ.

      Глупые люди, которые пришли сюда, чтобы опустошить ларцы, сделав ставки на верблюдов.

      С пренебрежительным вздохом Насир взглянул на шатры.

      «Где же он?»

      В поисках конфеты, оставшейся с прошлой ночи, Насир запустил руку в карман, да только вместо сладости нащупал прохладную круглую поверхность. Большим пальцем он погладил плоскую мозаику из верблюжьей кости. В одеждах Насира хранились солнечные часы, тусклые от старости, лазурные от окисла; стекло их давно треснуло. Когда-то они блестели на ладони султанши…

      «Не время для воспоминаний, болван».

      Насир, вздрогнув от эха отцовского голоса, вытащил мятую обёртку с финиковой конфетой.

      При помощи маленьких радостей, как, например, отложенная на потом конфета или старые часы из прошлого, Насир напоминал себе о человеческих слабостях.

      «Куда пропал треклятый мальчишка?»

      К тому времени верблюдов уже вели в сторону арены, а Насиру следовало спуститься до того, как толпа станет непроходимой. Он нетерпеливо барабанил по камню, окутывая пальцы кремовой пылью.

      «Я порву на куски этого…»

      Неожиданно раздался скрип, и люк открылся. Насир повернулся к источнику шума. Спустя миг на крышу поднялся мальчик с острыми локтями. Барханный котёнок приветственно замяукал и принялся тереться о грязные ноги.

      – Гляжу, ты не торопился. – Насир приподнял бровь.

      – Я… Не серчайте, прошу. Фавда-эфенди меня не пускал.

      Смуглая кожа мальчика-слуги была измазана грязью. Владельца Дар-аль-Фавды не считали уважаемым человеком, но раз мальчику вздумалось удостоить его титула эфенди, значит, так тому и быть.

      – Всё готово, господин, – заверил мальчишка, как будто открыть тайну, где найти нужного Насиру человека, было грандиозной задачей.

      Насиру понравилось, что мальчик не боялся разговоров. Страшился ли слуга самого Насира? Вероятно. Но разговаривать с ним не трусил.

      Насир подыграл ребёнку, чуть кивнув.

      – Благодарю тебя.

      В ответ на благодарность мальчик выразил непомерное изумление, и, пока гордость раздувала его маленькую грудь, Насир любезно протянул финиковую конфету. Ахнув от удивления, юнец с потрескавшимися губами осторожно потянулся пальцами и с очевидным напряжением развернул восковую обёртку. Когда ребёнок слизнул сахар с грязных пальцев, у Насира сжался живот.

      Всё, что ему доводилось видеть раньше, не выходило за рамки крови, слёз и тьмы. Но теперь… Надежда в глазах мальчишки; грязь на его лице; выступающие кости…

      – Вы не могли бы… оказать ещё одну милость?

      Насир моргнул, не веря ушам. Никогда прежде он не слышал, чтобы кто-то просил его о милости.

      – Дети – рабы этих гонок, – осмелился мальчик. – Вы можете дать им свободу?

      Насир бросил взгляд на вади,

9

Вади – арабское название сухих русел рек и речных долин.