Хранители. Матильда Грин

давай, – с некоторым сомнением согласился Гилберт.

      Роланд вздохнул, принимая сосредоточенное выражение, и проговорил:

      – Она сказала, что увидела моего отца… то есть она увидела человека, очень печального, который хотел накрыть меня синим одеялом и который очень грустил оттого, что я отворачиваюсь от него. Потом этот человек, по её словам, конечно, отошёл куда-то, лёг на кровать и заснул.

      При этих словах лицо Гилберта, сохранявшее до этого легкое скептическое выражение, совершенно вытянулось в недоумевающей гримасе.

      – Рул, – негромко сказал он, – ты меня прости, но это какой-то полный бред.

      – Я тоже сразу так подумал, – подхватил Роланд, ничуть не смущаясь такой реакции, – А! – воскликнул он, – чуть не забыл! Она ещё видела скорпиона в его руках.

      – Ну и что?

      – Мой отец – скорпион по гороскопу. Уж ты-то должен это знать.

      – Ну я знаю. И что?

      – И я опять ошибся. Она сказала, что он накрывал меня, как будто одеялом, но это было не одеяло. Она сказала русское слово, которое по-французски означает велюр. Это был синий велюр. А где у нас синий велюр? – торжествующе спросил он у друга, который продолжал смотреть на него, критически склонив голову на бок и выразительно приподняв одну бровь.

      – Синий Велюр? – переспросил Гилберт, начиная потихоньку понимать, – в Амстердаме.

      – По её видению выходило, что отец хочет укрыть меня, то есть передать мне амстердамский «Велюр», чтобы гарантировать мне безопасное будущее. И его крайне печалит то, что я отворачиваюсь и отказываюсь от этого.

      – М-да. Послушай, – с сомнением протянул Гилберт, – тебе не кажется, что это как-то слишком притянуто за уши?

      – Это ещё не все, Гейс. Она спросила меня, не умер ли недавно кто-то в моей семье. Я тогда еще не знал ничего об отце и сказал, что никто не умирал кроме мамы. Но ведь это случилось уже давно. Я уже потом осознал: она как будто увидела, что здесь происходило, потому что очень сочувственно на меня смотрела. А когда провожала меня в аэропорту…

      – Провожала тебя? На самолёт? – Гилберт поджал губы, словно не давая себе сказать лишнего, но на лице его проступала лукавая улыбка.

      – Да, – словно бы не замечая его намека, ответил Роланд, – она мне крикнула вслед, чтобы я послушался своего отца. Я тогда удивился, чего это она такие советы мне дает, понимаешь…. А когда уже сидел в самолёте, позвонила Габриэла….

      Они оба умолкли, думая о Готфриде.

      – Речь не столько о том, что это всё так удивительно совпало, – тихо продолжал рассуждать Роланд, – а о том, что пока она мне это всё не объяснила, я понятия не имел, как сильно отец по этому поводу переживает. Я как будто посмотрел на ситуацию его глазами. Он ведь хотел как лучше. Он не заставлял меня бросать свою деятельность, всегда давал мне самому выбирать. Но этот «Велюр» стал бы для него гарантией, что я обеспечен. А я, как тупой осёл сопротивлялся и отталкивал его…

      Роланд тоже замолк и отпил немного виски.

      – Поэтому я и утверждаю, – будто сквозь силу вымолвил он, – что меня все эти два