Прости грехи наши… Книга первая. Елена Дмитриевна Фетисова

про нее, что именно ее руки, первыми приняли маленьких человечков в этом мире.

      Женщине, любившей самой до отречения, были не понятны опасения Анны. «Настоящая любовь», – считала она, – «Победит все!».

      Сухонький кулачок ее заерзал по карману давно вышедшего из моды, но все еще аккуратного пальто, когда около приемной врач заметила большую фигуру.

      Золотистые волосы, выбившиеся из-под сдвинутой на бок шапки, сразу выдавали ожидавшего – муж Анны. Женщине, почему-то вспомнилась история с тюльпанами. С первого взгляда было видно, супруг ее пациентки меньше всего походил на чувствительную натуру.

      Зинаида Прокопьевна была уверена: «Этот человек любит Анну. Иначе, как можно объяснить сантименты с цветами? И как, после всего она, Анна, может не доверять ему?», – размышляла сама с собой, Зинаида Прокопьевна и одновременно злилась на неграмотность своих подчиненных. Доктор точно знала: в произошедшем, не было ничьей вины, но виноватой, как всегда считала себя.

      «Ах, Господи, может, все из-за этих дурацких цветов?», – злилась на себя докторша, – «Или из-за того, что не сумела выполнить просьбу Анны…».

      – Здравствуйте! – разом разогнала она свои навязчивые мысли, – Если не ошибаюсь, Крушинин Василий Ильич?

      – Да, – растерялся Василий. Эту по-старомодному интеллигентную старуху он видел впервые.

      – Меня зовут Зинаида Прокопьевна. Я врач вашей жены.

      – Да, да, конечно, – спохватился Василий, – Как она? Мне сказали, вы хотели поговорить…

      – У нас получилось уличное знакомство, однако разговор предстоит серьезный, поэтому я попрошу вас пройти вместе со мной.

      Василий насторожился и молча, зашагал за докторшей, готовясь услышать что-то не хорошее.

      Она привела его в маленькую комнатку. Такую маленькую, что разместиться его могучему телу было почти негде. Он прижался к полуразрушенному бумагами шкафу.

      Врач отлучилась ненадолго и появилась вновь, уже в халате, строгая, совсем не похожая на ту уличную дореволюционную старушку. Белая и какая-то прохладная, она будто бы принесла с собой снова зиму.

      – Ну, что ж, – сказала она, – Разговор у нас с вами будет не из легких…, – голос у Зинаиды Прокопьевны был сильным и повелительным.

      «Прямо хозяйка медной горы», – подумал Василий.

      – Так, что же все-таки произошло? – не выдержал мужчина и не узнал собственного голоса, который показался ему серым и невзрачным. Он шумно сглотнул слюну, выдавая одолевавшее его волнение.

      – Всю свою жизнь, – начала доктор, – Я посвятила работе. И, как у всех, каждый день приносил мне свои радости и огорчения. Сколько счастливых глаз я видела в этих стенах! Но признаюсь вам откровенно, я не запомнила их. Однако, до сих пор, поверьте в искренность моих слов, Василий Ильич, – врач глянула на него сквозь стекла очков, маленькими острыми глазками, – Мне не забыть лица отчаявшихся, подавленных горем людей…, – она умолкла на мгновение, и в это мгновение, Василий понял, что случилось что-то страшное