Квадрат жизни. Грань вторая. Школа. Дар Владимирович Амурсий

безумную начальную школу, с потасовками, колкостями и озорством.

      Глядя на заваленные едой подносы, я подумал, что они восполняют потерянные эмоции, в минутах страшной тоски, не щадя живота своего. Я их не осуждал, потому что сам слабину даю, правда спасаюсь мёдом или финиками, а тут… Сила откатов аномалии стала мне более очевидной, и немного пугала, хотя первый опыт уже забылся. И все-таки я осознавал свою инородность среди погруженных, словно гость, пришедший в дом иностранца, с незнакомыми традициями и ценностями.

      Потери

      Похоже новички, вроде меня, действительно привлекали внимание, будучи не белыми, а серыми воронами, в наших-то странных балахонах. Я успел подумать об этом и многом другом, когда сдавал посуду в приемное окошко, и получил сильный толчок сзади, от чего болезненно врезался пальцами в стену. Поворачиваться не было желания, а хотелось закрыть глаза и исчезнуть, потому что мысленно я уже представил жестокую драку и себя побитого, валяющегося на полу, облитого какой-нибудь едой с ближайшего подноса. Я сделал вид, что ничего не произошло, и собирался уйти, но тройка парней преградила путь. Мне никогда не доводилось драться, только пару оплеух получил когда-то. С трудом верилось, что местные задиры не станут устраивать потасовку в людном месте. Несколько секунд мы играли в гляделки, распаляя чувства. Они напоминали банду псов, которые загнали жертву в угол, но не знают, что делать дальше.

      – Тебя вежливости не учили, цуцык? Уходить собрался? А кто заслуженных мэтров угощать будет? У нас так не поступают, – прогнусавил малец, уступающий мне в возрасте, и переросший по наглости. – На себе сэкономил, значит с нами поделись. Заказывай, что укажем.

      – При всем к тебе уважении это невозможно, – ответил я, сдерживаясь, памятуя о своем новом опасном характере. – Мне нужно сохранить баллы до завтрашнего полудня, их пока очень мало.

      – Ну ты отмочил. Мало у него. Ой-ой, бедняжка. Парни, кажется, он не понял. Завтра через соломинку будешь питаться, если вообще очнешься. Вперед, к раздатчику, пока я добрый. Можешь потом пожаловаться своему куратору, он тебя пожалеет, – паренек издевательски заржал.

      – Ради тебя могу и директору написать, – я старался сохранять спокойствие.

      – Ха, пугай этой сказочкой детишек. Не накажет тот, кого нет, – сказал, как выплюнул малец. – А на искин мне плевать. У него и так забот хватает, чтобы за такими ничтожествами как ты приглядывать.

      Игра словами закончилась. Вряд ли меня покалечат, но достоинство терять не хочется. Я последний раз пробежался глазами по людям, остававшимися безучастными к маленькой трагедии. Сбежать было нельзя. В толпе поймают, а на просторе у меня получилось бы, ноги быстрые. В секундной заминке, память подбросила отличную и рисковую идею, почерпнутую из давно прочитанной книги. Обстановка была совсем не та, и на стене не висели скрещенные мечи, поэтому я схватил со своей, так и не сданной тарелки столовый нож и закатал рукав левой руки.

      – Ты как к крови относишься? Держи, – я сунул