В каждом светит лучик. В каждом живёт автор. Виктор Гаврилович Кротов

других рабочих мест. Я помог пригладить стенки у дувков и придать нужный наклон язычкам-рассекателям, поставил китёнка сохнуть в толпе других керамических фантазий и отправился дальше, немного гордясь собой.

      Отправился вовремя. Неподалёку, на круглой танцевальной площадке, пели и плясали. Нет, скорее играли. Подойдя ближе и прислушавшись, я различил слова, знакомые с какого-то давнишнего детства:

      Бояре, а мы к вам пришли.

      Молодые, а мы к вам пришли…

      Компания здесь собралась пёстрая. Играли все: и дети разных возрастов, и родители, и педагоги, и два свободных коновода. Один мальчик сидел в инвалидной коляске, нескольких детей поддерживали те, кто был рядом, а девочку лет пятнадцати с вывернутыми руками и ногами крепко держали с двух сторон. Но никто, казалось, не замечал этих технических подробностей – слишком уж всем было весело. И лица тех, кто помогал стоять и ходить другим, светились от радости, что их подопечные играют со всеми, играют КАК ВСЕ!..

      Началась новая игра. Теперь пели, повторяя по несколько раз:

      Подружка моя,

      Ты не беспокойся.

      Я люблю тебя,

      Потому не бойся…

      Чем больше пели, тем больше удовольствия это всем доставляло. Под пение происходили какие-то замысловатые переходы по двое и по трое в общий круг и из круга, одни выбирали других, но за смыслом игры я уследить не мог. Мне было вполне достаточно совсем другого смысла: всеобщей радости, контакта всех со всеми. Кстати, кому бы я мог спеть такую песенку?..

      За ужином я сидел один: писатель с дочкой поели раньше. Столовую наполнял запах свежевыпеченных плюшек. Плюшки повариха выдавала только их авторам, а те торжественно угощали, кого хотели. Пока я ходил к раздаточному окошку за чаем, кто-то положил плюшку и мне. Кто? Это осталось тайной.

      Так… Что у меня там было назначено после ужина?.. Ах, да! Ксюша пасёт Тимошу.

      Лошадей пасли между столовой и конюшней, на зелёном, но уже почти выеденном лужке. Тимур был тёмно-коричневым с чёрным хвостом и чёрной гривой. Ага, это и есть гнедой!.. Украшение с разноцветными кисточками, сплетённое Ксюшей, ему очень подходило.

      – А что – хороший вид отдыха: пасти лошадь? – спросил я.

      – Отдыха? – изумилась Ксюша.

      И тут же начала проводить со мной просветительную беседу, из которой я узнал, что Тимуру нельзя давать долго оглядываться по сторонам, а то ему начинают приходить в голову шальные мысли, что нужно следить, чтобы он не наступил на корду (так, видимо, назывался длинный ремень, конец которого держала Ксюша), что нужно давать ему свободно переходить с места на место в поисках травы, но при этом не пускать его туда, куда лошадей пускать не велено, что он может пастись рядом с Гребешком, но ни в коем случае не рядом с Сюзанной… И много ещё я узнал всяких полезных сведений, которые постепенно привели меня к пониманию того, что