Куклак Петра Великого. Борис Евсеев

>

      Сказки возникают по-разному.

      Давно хотелось написать об одной тени, мелькнувшей перед сном. Тень горбатая сдёрнула с головы парик, взмахнула им и пропала. А вслед за тенью отразилась в зеркальном шкафу кукла, одетая офицером-преображенцем. Лицом кукла была точь-в-точь схожа с юным царём Петром! В руках – огромная треуголка. Кукла что-то пыталась сказать, но не смогла произнести ни слова. Эта неумелость вдруг сделала офицера-подростка забавным, даже трогательным.

      Сразу захотелось преображенца вставить в историю, или лучше в сказку. Вот только сказку никак не удавалось начать!

      Прошёл год, за ним другой, наступил третий.

      Тут – неожиданность. Надоело сказке ждать, пока её напишут! И начала она сама себя сочинять. Замелькали в зеркальном шкафу новые отражения. В руках у отражавшихся фигур появились любопытные вещицы. Особенно запомнились роскошные лосиные перчатки, в старые времена полагавшиеся по уставу к преображенскому мундиру. А ещё – офицерский пернач с узорчатой рукоятью и шестью острыми стальными перьями, грозно торчавшими из набалдашника…

      И побежала сказка, поехала! При этом вела она себя своенравно. Взашей был выгнан ярмарочный Петрушка с малиновым носом, затеявший было кривляться в зеркальном шкафу. Вместо этого недотёпы опять появился в сказке подросток-преображенец. Теперь он сумел заговорить и сразу же представился: «Петруша Михайлов».

      Ну а на следующий день прибыла из Санкт-Петербурга посылка. В ней старинная географическая карта и форменные офицерские башмаки. Кто прислал посылку – до сих пор неясно.

      Дальше сказка полетела быстрее звука! Даже приходилось на поворотах её осаживать: чтобы в канаву не свалилась или не разодралась в клочки.

      А начиналась сказка так…

      Царь Пётр, Комар и Комарик

      ⠀

      5 января 1718 года государь Пётр Алексеевич в Москве, в Ново-Преображенском дворце письмо написал. Да не кому-нибудь, а Якову Брюсу, за которым издавна слава волшебника тянулась. Чтобы мысли свои проверить, стал государь читать письмо вслух:

      «Если Вы из Петербурга ещё не выехали, то надобно Вам, Яков Виллимович, перед отъездом объявить министрам союзников наших: прусскому, польскому и датскому…»

      Вдруг государю показалось: между строк, в листе — Брюс-волшебник шевельнулся! Щёки у Якова Виллимовича раздавленной клюквой измазаны. В левой руке зрительная труба. В правой – толстенная книга. Причём вспыхивает эта книга время от времени сизым пламенем! И вдобавок ко всему Брюс-волшебник, кривляясь, царю подмигивает.

      «А ведь в жизни, подлец, подмигивать ни за что не посмел бы…» – подумал Пётр Алексеевич.

      Тут внезапно сонная одурь охватила государя. Прилёг он в спаленке своей на постель, подтянул ноги к животу. И прихлынуло к нему виде́ние небывалое!

      Привиделось: стоит он у невысокого окошка. И опять-таки – в собственной спальне. Рядом – кровать дубовая столярная. Над ней занавесочка, зелёным виноградьем вышитая. Одеяло на лисьем меху выставилось краем. И что странно: всякие разные предметы из казённой палаты в спальню царскую переместились и повисли в воздухе!

      Тут тебе и доска аспидная рисовальная. И корабль вощаной с парусами раздутыми. Рядом с кораблём – кубок с крышкой из горного хрусталя. А на крышке – железная артиллерия жерлами вверх торчит. Недалече от кубка – два лесных рога из богемского стекла призывно покачиваются. Даже захотелось дунуть в них по очереди!

      Но вещицы – Бог с ними. Потешили царскую душу, и заволокло их дымкой. Главным другое оказалось!

      Привиделось государю – разговаривает он в спальне с куклой. И кукла эта точь-в-точь на него самого похожа. Только не на теперешнего, – а когда десять лет ему было. И росту кукла хорошего, и кафтан на ней офицерский, превосходный, из тёмно-зелёного сукна. Рукава, как и положено, до кистей рук слегка не доходят. Обшлага – разрезные, из красного сукна.

      Спереди на камзоле карманы с пятиконечными зубчатыми клапанами. На левом плече алый шнурок. Под кафтаном камзол красный. На ногах, как и подобает, штаны: длиной до колен, а цве́та – опять-таки тёмно-зелёного.

      А башмаки! Глаз не оторвать! Носы квадратные медной блескучей пряжкой застёгнуты, и дёгтем приятно пахнут.

      Ко всему прочему – шляпа чёрная, шерстяная, с круглой тульёй. Поля шляпы, как положено по уставу, с трёх сторон вверх завёрнуты. Ещё и галстух офицерский белым бантом завязан. Словом, всё, как в детские годы мечталось!

      Даже онемел государь от радости. Такой ладной куклы в мундире офицерском видеть ему никогда не приходилось.

      Только вот шпаги при кукле не было. Зато пернач небольшой серебряный в кукольной руке подрагивал.

      – Пер-нач, – по слогам произнёс понравившееся словцо царь Пётр.

      И тут же очнулся.

      А очнувшись, припомнил: во сне спрашивал он о чём-то куклу. А о чём – никак в толк не возьмёт.

      Бормотала