Загадки истории (сборник). Эдвард Радзинский

королем Понятовского. После поражения бежал в Германию. И здесь вновь встретил своего прежнего господина Карла Радзивилла. Радзивилл целиком попал под влияние двадцатишестилетнего Доманского. Теперь на всех съездах конфедератов от имени Радзивилла выступал Михаил Доманский…

      Кавалькада едет в лунной ночи. Подъехав к замку Оберштейн, Доманский прощается со всеми и исчезает во тьме.

      Рассвет.

      В замке Оберштейн, в гостиной у догорающего камина сидели Лимбург и принцесса.

      – Как вы догадываетесь, мой друг, – насмешливо начинает принцесса, – с нашим браком придется повременить. Покуда я не сяду на русский трон. Надеюсь, тогда вашим родственникам не понадобятся бумаги? И вам не придется более собирать обо мне сведения по закоулкам Европы…

      – Невероятно! – вздохнул Лимбург. – Вы готовы отвергнуть таинство брака ради призрачной мечты?

      Она гневно взглянула на него. Он помолчал, но потом добавил:

      – Алин, мы одни. Поклянитесь мне… Более ничего не надо. Этой клятвы будет достаточно… Все, что я слышал сегодня, правда?

      Она усмехнулась и торжественно сказала:

      – Клянусь, что императрица Елизавета имела дочь от тайного брака, увезенную из России и воспитанную за границей!

      – И кто же она, Алин? – не выдержал Лимбург. Она посмотрела на него бешеными глазами:

      – Я, Ваша светлость! И запомните навсегда: Алин умерла. Есть принцесса Елизавета.

      И вдруг потянулась к нему, поцеловала. Потом оттолкнула и сказала:

      – А сейчас вы вернетесь в Нейсес. – Но…

      – И не спорьте, Телемак: вы должны выполнить важное дело… Благодаря вашей глупой ревности в тайну оказался посвящен посторонний. Он знает о готовящейся экспедиции, этот желчный и злой человек. Я говорю о Рошфоре.

      – Что вы еще хотите?

      – Вы уже догадались. Я не могу рисковать делом всей своей жизни. Если вернетесь в Нейсес и снова посадите, – она усмехнулась, – «верного Рошфора» в государственную тюрьму. И горе ему, если он выйдет оттуда, пока несвершится экспедиция к султану. Я не хочу мертвецов.

      И она вновь страстно поцеловала князя, и князь, как всегда, обмяк.

      Лимбург и Рошфор отъезжают от ворот замка Оберштейн.

      – Поглядите, Ваше высочество…

      И Рошфор, смеясь, показывает на темные силуэты у стены замка. Лимбург молча глядит на лошадь, привязанную у потайной двери в стене.

      – Не узнали, Ваше высочество? Это лошадь того самого поляка Доманского, который должен быть далеко отсюда…

      – Послушайте, граф, – в бессильном бешенстве говорит Лимбург. – Ваша вечная подозрительность уже завела нас… вернее, вас в пропасть. Я не знаю даже, как сказать вам, но я должен вас…

      – …Арестовать! – говорит Рошфор, умирая от смеха.

      – Но я не мог забыть эту лошадь… И в те недолгие часы, когда она допускала меня в Оберштейн, я всегда чувствовал присутствие этого человека. Появлялись кем-то написанные проекты ее писем турецкому