Океан. Роман Воронов

не смотрел в прицел, это не имело смысла. Нашу, 4ю роту пулеметчиков, расположили на краю глубокого лога еще с утра. И с утра же, в лог, сгоняли людей. Их были сотни, может быть тысячи. Эти несчастные напоминали нескончаемую, черную реку. Наверное, так выглядит Ахерон, думал я, и даже если не так, то мы все, и те, кто в овраге, и кто наверху, все мы сейчас в аду.

      Почему-то вспомнилась мама, обожавшая Гете, вечно с томиком в руках и застывшим, отсутствующим взглядом. Сынок – любила повторять она – честь, это не гордый подбородок и начищенная обувь, кстати, неряха, не забывай о каблуках, они должны безупречно блестеть, быть может, безупречнее мысков. Так вот, честь – это твой выбор, последствия которого сохраняют твою честь. Не теряй ее, мальчик мой, никогда.

      Подъехала последняя машина с пленными, борт открылся и на землю повалился «человеческий материал», по решению командования, не пригодный для использования. За спиной прозвучал голос оберлейтенанта: – Стрелять по команде. Мой заряжающий расправил ленту и открыл запасной магазин.

      – Я подумаю – мысленно ответил я оберлейтенанту.

      5.

      Господь повернулся к Адаму, едва Змий успел убрать свой ядовитый язык от его уха: – Что же ты решил, Адам?

      – Змий расписывает свободы мира за стеной – начал Адам.

      – Мне ведомо, что говорил тебе Змий – ласково остановил Адама Господь – что думаешь ты?

      – Если я останусь здесь, в Саду, подле Тебя, что будет дальше?

      – Путь твой будет легок, но долог и так живут тысячи планет. Я наблюдаю их в безвременье, и само-постижение напоминает неторопливые воды, несущие путешественника к цели так медленно, что он успевает замечать мелкие детали, но главное становится недостижимым.

      Адам поднялся с шелковистой травы и сорвал яблоко. Он повертел его в руках, а затем резко надкусил.

      Господь утвердительно покачал головой: – Ты выбрал бурный поток, летящий с вершины горы по каменистому руслу в долину, даруя жизнь всему окружающему, успокоив свои кипящие воды там, внизу. Путь твой будет тернист, но быстр и во благо других. Ты выбрал, благословляю тебя.

      Господь отвернулся, и Райские Врата распахнулись.

      7.

      – Твое решение, Сын Мой?

      – Отче, я принимаю имя Иисуса.

      – Готов ли ты быть преданным близкими тебе людьми? Готов ли ты к телесным мукам? Готов ли ты к тому, что испытанием Моим будет абсолютное одиночество твое, доселе людям неведомое?

      – Да, Отче, я готов к этому.

      – Я спрашиваю тебя еще раз, готов ли ты, Иисус, к тому, что именем твоим, как щитом, будут прикрываться в веках убивая, грабя, запутывая и обманывая, и на щите сем всегда будет намалеван крест, тот самый, что понесешь ты, Сын Мой, Иисус?

      – Да, Отче, я готов, ибо Ты уже дал мне свободу решить, а давать ли ее другому, еще решаешь. Я же, во Славе Твоей Любви, возлюбил ближнего, как самое себя и не допущу его к таким испытаниям.

      – Ты готов, Иисус, иди и не сомневайся, что Я рядом, даже когда рядом меня не будет.

      8.

      Я не смотрел на людей в овраге. Под страхом смерти я не смог бы посмотреть им в глаза. Овец привели на убой, но кто привел,