Начнем заново. Василий Владимирович Коростелев

имеющегося у нас на хуторе, и мы согласовали количество необходимых нам продуктов, которые привезут возчики. Мы договорились, на какой день прислать дружинников для сопровождения груза, и сходили в лавку, где на соль, имевшуюся у меня, я приобрел ткани, кое-какую одежду, подарок будущему тестю и невесте, а также небольшой мешок овса для Ворона.

      Выехал я только после обеда… Шагаем мы с мерином по просеке, дождь льет безостановочно, и так дней десять еще будет лить – в общем, я должен дойти до хутора, пока еще мох под ногами не превратился в болото.

      Внезапно Ворон насторожился, прянул ушами и призывно заржал. Странно, неужели рейдеры нашли просеку или кто из наших идет навстречу? На всякий случай снимаю «тулку» со спины и иду дальше, прячась за Вороном, ветки ели с правой стороны просеки дрогнули, и на открытое пространство робко вышла игреневая кобылка… а ты моя родная, ну иди сюда…

      Я моментом вытащил горбушку драгоценного хлеба с солью (иногда Ворона балую, сами редко едим) и протянул ей, держа на открытой ладони.

      – Ах ты моя хорошая, от леммингов сбежала, как тебя только волчики не съели, натерпелась, бедняжка, в лесу, – так, ласково причитая, я приблизился к ней. Есть – взяла горбушку, недоуздка нет, но можно веревку на шею, вот ты нам в радость и Ворону в попутчики. Ну-ну, все, пошли, милая, я даже шаг ускорил на радостях.

      Шли мы так до глубокой ночи, собственно, я мог бы передвигаться в темноте, тем более спешу, опасаюсь за Ефимыча, но кони, как и люди, отдыха требуют. Заночевали под елкой без костра, какой костер в такой дождь, даже под елью сыровато было. Так, укутавшись в накидку, я чутко продремал до утра.

      До обеда месили грязь по раскисшему предлесью, но наконец выбрались. Лошади от бабок до корпуса были перемазаны глиной, я выглядел не лучше, но все же добрались; вот он хутор, утопающий в серой пелене дождя, вот и дом Ефимыча, а там Настя! Мрр… так и съел бы, даже прямо сейчас. Нет, я не людоед, это так, образно… Будущий тесть, уже под мухарем, видно только пообедал, встретил меня с распростертыми объятиями.

      – Подожди, Ефимыч, не видишь, я как свинья в навозе перемазан, дело срочное. Ты знаешь такого длинного худого парня, под блатного косит, и плащ свой макинтошем обзывает? Вроде из городских рейдеров, тебя они спрашивали, как найти, как проехать…

      Староста, сразу построжав лицом, вроде даже протрезвел:

      – Проходи, – и, невзирая на мои грязные, с пудами глины сапоги, твердо взяв за локоть, повел в горницу.

      В доме была только жена Ефимыча, на мой вопрос: «Где Настя?» староста отмахнулся – в общинной избе, мол, там сейчас вся молодежь собралась. При этом известии обида уколола: «Как так? Я здесь, а она с другими, на посиделках?»

      Ефимыч усадил меня на лавку и стал подробно выспрашивать о поездке. Посмеялся одобрительно, когда я объяснил подробности нашей стычки, обрадовался, что лошадь лишняя в хозяйстве появилась, тут же метнулся посмотреть, но обихаживать лошадей не стал, кликнул жену, и она пошла за сыновьями.

      – Сами