Данте. Демистификация. Долгая дорога домой. Том I. Аркадий Казанский

рук, и жалобы, и всклики [27]

      Сливались в гул, без времени, в веках,

      Кружащийся во мгле неозаренной,

      Как бурным вихрем возмущенный прах. [30]

      Протянув руку Данте, Вергилий ввёл его через ворота со страшной надписью.

      Войдя, поэт услышал в беззвёздной тьме такие вздохи, плач и крики, что поник душой. Это – город, охваченный войной, который скоро падёт.

      Какофония услышанного вводит его в страх. Пушечная пальба, выстрелы мушкетов, ругань отчаявшихся защитников города, вопли и стоны раненых и умирающих. В полной тьме это сливается в единый гул, кружащийся и несущийся в пространстве. Это – голос войны. Люди здесь и души людей – всего лишь прах земной, гонимый и рассеиваемый бурным вихрем войны.

      В то же время это и голос истории. Разобраться в обрывках этих наречий, ропоте и словах – достойная задача для того, кто считает себя историком. Время и место должно иметь каждое событие в веках, иначе, оторванное от корней, оно несётся в непроглядной мгле, как прах, поднятый и развеваемый ветром.

      Я уже определился со временем и местом действия и надеюсь преодолеть бурные ветры и течения Комедии. События войны за Австрийское наследство гораздо ближе ко мне, события 1743 года и действующие лица XVIII века известны гораздо лучше, чем «тёмные средние века», чем 1299 год от Рождества Христова.

      E io ch'avea d'error la testa cinta,

      dissi: «Maestro, che è quel ch'i» odo?

      e che gen» è che par nel duol sì vinta?» [33]

      Ed elli a me: «Questo misero modo

      tegnon l'anime triste di coloro

      che visser sanza «nfamia e sanza lodo. [36]

      Mischiate sono a quel cattivo coro

      de li angeli che non furon ribelli

      né fur fedeli a Dio, ma per sé fuoro. [39]

      Caccianli i ciel per non esser men belli,

      né lo profondo inferno li riceve,

      ch'alcuna gloria i rei avrebber d'elli». [42]

      И я, с главою, ужасом стесненной:

      «Чей это крик? – едва спросить посмел. —

      Какой толпы, страданьем побежденной?» [33]

      И вождь в ответ: «То горестный удел

      Тех жалких душ, что прожили, не зная

      Ни славы, ни позора смертных дел. [36]

      И с ними ангелов дурная стая,

      Что, не восстав, была и не верна

      Всевышнему, средину соблюдая. [39]

      Их свергло небо, не терпя пятна;

      И пропасть Ада их не принимает,

      Иначе возгордилась бы вина». [42]

      Данте спрашивает: – «Чей это крик, какой толпы?».

      Вергилий говорит: – «Это всё люди, не заслужившие при жизни ни славы, ни позора смертных дел». Всех умерших своей смертью или погибших на войне воинов, ждёт полное забвение. Никто и никогда не вспомнит о них.

      Кроме них здесь находится стая ангелов, которая, не примкнув к восставшим против Господа ангелам, возглавляемых Люцифером, не продемонстрировала при этом и своей верности Господу, соблюдая некий нейтралитет.

      На войне нейтралитет не спасает. Дома держащих нейтралитет будут разграблены, их жены изнасилованы, животы беременных вспороты, дети обращены в рабство, мужчины и старики истреблены.

      После победы Господа, дорога на небо ангелам, соблюдающим нейтралитет, закрыта, небесам пятно их нейтралитета не нужно. Их не принимает и пропасть Ада, чтобы не «возгордилась» вина, изгнанных туда восставших ангелов. Ангелы, сохранявшие нейтралитет, застряли в преддверии Ада.

      Дорогой