Соглядатай, или Красный таракан. Николай Семченко

Не ходи с Иваном, он – мой… Я люблю его… Люблю…»

      Марфуша обхватила ствол акации обеими руками, прижалась к нему лбом, плечи её затряслись:

      – Ты чужая! Зачем он тебе? Даже если поженитесь, я вам жить вместе не дам… Уходи из села!

      Я стояла ошеломлённая и не знала, что делать, а Марфуша, отскочив от дерева, схватила меня за плечи:

      – Отдай мне его! Тошно мне одной жить… Если бы не ты, он давно бы моим стал…

      Почему-то я подумала, что лучше умереть от печали и тоски, чем вот так выпрашивать у кого-то свой «кусочек счастья». Но вслух сказала совсем другое:

      – Успокойся. Я его к своей юбке не привязывала. И уж тем более отбивать не собиралась.

      – Ой, спасибочки, милая, ой, извиняй меня, дуру полоумную… Я сама не своя, как его увижу…

      Конечно, я сказала Ване Второму об этой встрече:

      – Ты Марфушу знаешь?

      – Ах, вот почему ты весь вечер такая молчаливая. А я решил, что тебе нездоровится…

      – Она тебя любит.

      – Ну и что? Она сама за мной бегает… Да не нужна она мне! Муж у неё в армии, вот она и бесится…

      – Да и ты тоже бесишься. Марфуша сказала, что ты с ней уже спал.

      – Расскажу всё, как на исповеди. Привёз я ей после обеда соломы, пока сложили скирду – вечер наступил. Она позвала меня ужинать, силком заставила выпить водки. Я с устатку и уснул, где сидел. Утром глаза продрал, гляжу: чужая хата! За кепку, да в дверь, а она хохочет вслед: вот, говорит, теперь тебя все увидят, скажут, что ночевал у меня. Не верь тому, что она сказала…

      – Нет, Иван, дыма без огня не бывает. Впрочем, мне всё равно. Ты в родном доме, а я – путник: сегодня пришла, завтра уйду. Не останусь я в вашем селе…

      – Ну, почему? Моя мать сказала, что любовалась тобой: ты красивая, и в работе ладная, всё хорошо делаешь.

      – Что это ты какой-то старорежимный? Мама сказала… Мама посоветовала…

      – Она о хорошей невестке мечтает! Ты ей понравилась.

      – А я замуж не собираюсь. У меня уже есть друг жизни. Он сейчас на фронте.

      Иван помрачнел и почти сразу ушёл домой.

      А утром, как только мы с Галей глаза открыли, её бабуся и говорит:

      – О, сони-лежебоки! Ничего-то вы не знаете. Ходила я на огород, гляжу: за нашей речкой пушки стоят. Видать, ночью пришли наши солдаты.

      – А где ж у вас речка, бабушка? – подначили мы её. – Сколько живем в вашем селе, не видели её!

      – Да за огородом!

      – Там лужа какая-то…

      – Нет, речка, – упрямо мотнула головой бабуся. – В старину её звали Ориль, потом – Орилька, а сейчас обижают: жабе по колено – говорят…

      – А разве вы не видите, что так и есть?

      – Эх, вы! Проживёте с моё, поймёте: человек видит не только то, что теперича есть, но и то, что на этом месте было…

      Сбегали мы с подругой к дальнобойным пушкам, у которых сидели солдаты.

      – Ребята,