Изгнанник. Лариса Петровичева

прекрасно знал, чем занимается инквизиция. Если оставаться в академиуме и начинать учебу, то ему придется делать то же самое: допрашивать еретиков и ведьм, определять степень их вины и решать вопрос о наказании, грубо говоря – отправлять людей на костер или в тюрьму. Насколько Шани успел понять дела в этом мире по прочитанным книгам, инквизиторы быстро делали карьеру, составляли состояния и пользовались огромным уважением во всех слоях общества. Конечно, уважение было замешано на страхе, но редко когда бывает иначе. Можно было бы покинуть академиум и вернуться обратно в Шаавхази, но это означало бы довольно скучную жизнь: участвовать в службах, днем заниматься какими-то делами на монастырском хозяйстве, а по вечерам пить. Инквизитор Грегор, когда-то с ухмылкой давший совет отцу Гнасию завязывать со спиртным, был прав: запойный алкоголизм еще никому не принес пользы. Ни в каком смысле. Сидеть в медвежьем углу, заниматься переписыванием старинных книг, а долгими зимними вечерами, когда за окном свистит ветер и в ставни стучит снежная крупа, смотреть в очередной стакан настойки и думать о том, что жизнь замерла и дальше уже не двинется, – нет, такой вариант Шани категорически не нравился. Был и третий вариант: остаться в столице, подыскать какую-нибудь работу, приткнувшись, например, подмастерьем в одну из многочисленных мастерских, которые Шани видел по пути сюда, однако он прекрасно понимал, что этот вариант вообще не для него. Никаким ремеслом он заниматься не умеет и вряд ли быстро научится, никакому мастеру не нужен помощник-неумеха.

      Так что надо было оставаться. В ситуации Шани это был единственный выход, и он решил принять его и больше не задумываться над правильностью или неправильностью выбора, как Коваш не задумывался и не переживал по поводу собственной внешности. В это время несколько раз брякнул колокольчик, и академиты потянулись из коридора по классам. Из кабинета шеф-ректора вышел разгневанный покрасневший брюнет средних лет в форменном сиреневом одеянии и, шипя под нос какие-то ругательства, решительно вошел в один из классов, откуда сразу же полетела брань и жалобный писк академитов: пострадавший в споре с ректором наставник отводил душеньку на своих студентах. «Разозлился на крокодила, а бьет воду в реке», – с улыбкой подумал Шани и пошел к шеф-ректору.

      Шеф-ректор Акима был занят тем, что стирал с учебной доски схемы и рисунки, которые должны были иллюстрировать полную богословскую победу над глупым коллегой. Точно так же, как и давешний наставник, Акима что-то бормотал под нос. Шани осторожно постучал по двери, обозначая свое присутствие, и сказал:

      – Добрый день. Я к шеф-ректору Акиме.

      Акима смерил его изучающим спокойным взглядом и осведомился:

      – И что же тебе нужно?

      Шани достал из сумки письма и свои документы, изучив которые, Акима ласково улыбнулся и указал на скамью:

      – Присаживайся, Шани Торн. Шаавхази всегда славился мудрецами и подвижниками, но я не припомню, чтобы его стены выпускали знатоков математики. Как же ты смог решить задачу Маиля?

      Шани