Постой, паровоз!. Владимир Колычев

улыбке.

      – Я тоже так думаю! – выпалил он с чувством гордости за себя.

      – Держи себя в руках, парень, – с упреком глянула на него Наташа. – Всегда держи, что бы ни случилось...

      И он послушал ее. Лицо снова приняло серьезное и сосредоточенное выражение. Даже взгляд стал жестче.

      Она взглядом показала на дверь, за которой начиналась подсобка:

      – Пошли, покурим...

      Народу в кофейне было немного, но если бы здесь вообще никого не наблюдалось, она бы все равно не стала курить в зале. Во-первых, инструкцией не положено. А во-вторых, Виконт своими барскими замашками отучил ее курить на людях. Виконт... Теперь она принадлежала Черняку. Принадлежала. Слово-то какое... Разве ж она вещь, чтобы принадлежать кому-то? Нет, не вещь! Что хочет, то и делает. А она хочет... Наташа даже знала, кого хочет. А в подсобке можно не только курить...

      Наташа закрыла дверь на защелку. Если Жора что-то заподозрит, вряд ли он сообщит об этом Черняку. Слишком он мелкая сошка, чтобы лично общаться с законным вором. А через кого-то делиться своими соображениями – дело неблагодарное. Пусть только накапает кому, Наташа в два счета его в стукачи запишет. Сама-то она отмажется, а Жора так офоршмачится, что в жизнь не отмоется. А если даже и застучит, что такого? Она – вольная птица, с кем хочет, с тем и летает. Сейчас она хочет полетать с Зиновием. Надо же было довершить начатое...

      Он достал мятую пачку «Примы», но Наташа забрала у него сигареты.

      – Потом...

      Она расстегнула несколько пуговиц на его рубашке. Парень быстро сообразил, что от него требуется. Сильными руками обхватил ее за талию, взгромоздил на стол, задрав кверху ноги. Наташа ждала здоровой мужской агрессии, и получила сполна! В это трудно поверить, но с Зиновием она испытала еще не изведанную ранее остроту ощущений. Это было нечто!

      – Ну ты и урод! – оправляя юбку, выдала она.

      Ей требовалось сказать ему что-нибудь обидное, чтобы нос у парня не задирался сразу к потолку.

      – Не понял, – ошарашенно посмотрел на нее Зиновий.

      – Пусти козла в огород, всю капусту сожрет...

      Она потянулась к брошенной на стол пачке «Примы». Гадость, но лень идти за своим фирменным «Мальборо». А курить хотелось так, что и махра была бы в радость.

      – Кстати, о капусте... – глубоко затянувшись, сказала она. – Тебе деньги нужны?

      – Это ты о чем? – растерянно спросил он.

      – В бильярд ты классно играешь, вот о чем. На этом капусту рубить можно. Ты меня понимаешь?

      – Да, но...

      – Никаких «но»! – отрезала она.

      В таком же резком тоне разговаривал с ней Черняк. Чувствовал над ней свою власть, потому так и разговаривал. И еще в таких случаях ставил властную роспись в виде своего воровского «Я сказал!»... Но у нее и близко не было такого авторитета. Только власть над Зиновием. Она чувствовала эту власть. И ей нравилось говорить с ним в повелительном тоне. Он все стерпит. Не потому, что боится, а потому, что любит. Да, он влюбился в нее как сопливый мальчишка! Почему как? Пожалуй, она всерьез возьмется за него – слепит из него настоящего мужика.