Эспер. Людмила Дюбург

пляж. Вдали, на горизонте, – загадочные, выступающие из океана, крепости. Завораживающая красота Атлантики и нахлынувшее вдруг невесть откуда чувство томящей грусти. Может, правда, есть что-то мистическое в этом мире, и существуют места, где живут фантомы? Налетают иногда, проплывая, словно видения. Смеются, плачут, злятся, пугают. Напоминают. Гоню их прочь, отмахиваюсь, отворачиваюсь, прячусь в кустах тамариска и… все равно вижу: рослые молодые мужчины сбрасывают себя одежду. Полностью. Лезут в воду, ежатся от холода, потирают плечи, наклоняются. Вижу лица: не хмурые, веселые. Передают друг другу мыло, шутят. У них нереально белая кожа, которую так хочется потрогать, погладить. Почти у всех на груди маленькие крестики. Они выходят из воды, смотрят в мою сторону и, догадавшись, что за ними подглядывают, лукаво улыбаются, прикрывая руками низ живота. Вытираются, потом тщательно трясут одежду, начинают одеваться. Лица тускнеют, расплываются. Ничего не видно. Исчезли. Ушли и следов на песке не оставили. Пропало видение. Только сверлит неверующий мозг опять же невесть откуда взявшаяся мольба: „Животворящий крест Господень, огради мя, Господи, силою честнаго и животворящаго твоего креста, и сохрани мя от всякаго зла».

* * *

      – Идут! – вездесущий Лоран влетел в зал ресторана, где за барной стойкой Мадлен расставляла стаканы. Месье де Берни предупредил, что русские пьют чай из больших стаканов и кружек. Она все успела: испекла бриоши, забежала в булочную к мадам и месье Дельбар за свежими багетами, запас табака проверила – было достаточно.

      – Что? Опять подглядывал, – смеясь, спросила Лорана. – Как они?

      – Не знаю. Охраны много в этот раз. Так что не ходил. Думаю, не замерзли.

      – Ладно, ты уж помоги немного. А дяде Арно, если увидишь, скажи, что сами управимся, только не говори, что я просила, ладно? Т-сс! – добавила, поднеся два скрещенных пальца к губам.

      – Да ладно, ладно, знаю, что ты его терпеть не можешь.

      – Т-сс! Я тебе ничего не говорила.

      – Ты вдова, Мадлен, и он вдовец. Мама так и сказала, что вы – хорошая пара. Где ты себе еще найдешь? У тебя двое детей. Я бы и сам на тебе женился, да рановато еще!

      – Замолчи, Лоран! И маме ничего не говори. А то я тоже что-нибудь расскажу. Думаешь, ей понравится, что ты за солдатами голыми подглядывал?

      – Да что тут такого? Я ей тоже рассказал! Ей тоже жалко стало. А дядя Арно сказал, что нечего их жалеть. Наши воюют, а русские бунтуют. Пусть у себя в России бунтуют.

      – Помолчал бы твой дядя Арно! Ни одного дня на фронте не был, а все знает. Но мы-то не знаем ничего! Русские с французами вместе были, а потом что-то у них там случилось. И вообще…

      Голос Мадлен дрогнул. Опять она подумала про бедного Реми, про то, что не успела его полюбить, про то, что ночью ей тоскливо спать одной, что тяжело вести хозяйство, а самодовольный вдовец Арно Бевьер ей никак не нравился. Хотя, казалось бы, подходил идеально: жена умерла еще до войны, своих детей не было. Зрелый мужчина, лет на пятнадцать старше Мадлен. Коренастенький, плотненький, с едва заметным брюшком, правда, чуть прихрамывающий