В архивах не значится. Виталий Гладкий

по звериным тропам, в глухомань, к далекому и страшному своей неизвестностью Северо-Восточному морю.

      Оттуда беглецы хотели перебраться в Америку, а затем вернуться в Россию. Там назревали события, в которых его товарищи по побегу мечтали непременно принять участие.

      И только ему было безразлично, куда бежать, – кто его ждал в России? Лишь бы подальше от отупляющего животного существования.

      Дошли он и Василий, коренной уралец.

      Два их товарища не выдержали тягот пути: один, больной туберкулезом, чтобы не быть обузой остальным, ушел ночью с привала в лесную чащобу, где его и разыскали после двухдневных поисков, холодного и недвижимого; второго подвело сердце.

      Василий нанялся матросом на американскую торговую шхуну фирмы «Свенсон и К°».

      А он остался на Колыме – пусть окраина, но все же земли Русской…

      К утру, как это иногда бывает в колымской тайге даже среди лета, пошел снег, теплый и пушистый.

      Глава 4

      – Поручик, послушайте… – Кукольников теребил за плечо Деревянова.

      – Ну что там еще? – сонным голосом спросил Деревянов.

      Он проснулся и тяжело заворочался на оленьих шкурах, сваленных в углу избушки.

      – Дурные вести, – коротко ответил ротмистр.

      – А когда были хорошие?

      Деревянов наконец выкарабкался из-под мехового одеяла и зашарил вокруг себя в поисках торбасов.

      – Христоня! – позвал он вестового. – Христоня, мать твою, ты где?

      – Туточки я…

      Христоня не вошел, а ввалился в избушку.

      От него разило, как из пивной бочки. Придерживаясь за дверной косяк, он хмуро уставился на поручика.

      – Надобно чаво? – спросил вестовой и неожиданно икнул.

      – Торбаса подай.

      – Да они ж, енто, перед вами.

      Казак снова икнул, но уже в ладонь.

      – Ладно, иди… – закряхтел Деревянов, пытаясь надеть распаренную в тепле обувку. – Нет, постой! Неси водку!

      – Нетути, – с сожалением ответил Христоня. – Ишшо третьего дня, енто, в расход пустили.

      – Поищи! – рявкнул Деревянов.

      Он вышел из избушки и долго тер лицо сухим морозным снегом.

      – Ты еще здесь?! – вызверился Деревянов на Христоню.

      Вестовой, словно утопающий за соломинку, держался обеими руками за дверь.

      – Ей-богу, нету, вашскородие, – перекрестил живот Христоня. – Спирт.

      – А, черт с тобой, тащи спирт!

      – Господин поручик, – официально напомнил о своем присутствии ротмистр Кукольников. – Сегодня, думаю, нужно воздержаться от спиртного. Причина довольно веская.

      – Там, – ткнул пальцем Деревянов в заплеванный пол, – не дадут, ротмистр. И на все дурные вести, с вашего позволения, мне чихать. Что там у вас?

      – Пепеляев разбит, – ровным, бесстрастным голосом сказал Кукольников, привыкший к черной меланхолии Деревянова. – Ракитин застрелился. Боеприпасы и продукты от Свенсона захватили большевики. Обоз с пушниной и зимним обмундированием