В архивах не значится. Виталий Гладкий

русло ручья чуть повыше наледи, он обнаружил только под вечер.

      Упав перед ней на колени, как перед иконой, Владимир долго и истово молился, с благодарностью целуя нательный крест. Мрачные скалы впитывали эхо слов и в злом бессилье на его удачу пытались укрыть золотые блёстки длинными вечерними тенями…

      – Макарка, пляши! – Владимир швырнул тяжелый мешочек на стол.

      И сам пустился в пляс, тяжело и неуклюже притопывая натруженными ногами.

      – Эхма! Наша взяла, Макарка! Эх, погуляем! Винчестеры сыновьям купишь, патроны! Хлеб купишь, сахар! Ну что же ты молчишь, не рад?

      Макар бросил хмурый взгляд на рассыпанные по столу самородки и сказал:

      – Учугей сох…[10]

      – Почему, Макарка? – оторопел Владимир, уставившись на погрустневшего якута.

      – Учугей сох… Плохой место. Уходи надо, однако.

      – Зачем уходить? Я золото намыл, понимаешь, золото! Много золота! Ведь ради этого мы сюда и пришли. Богатым станешь, Макарка. Тебя в долю возьму. Не веришь? Честью клянусь!

      – Якута золото нет! Нюча – улахан-тас[11], якута – сопкачан[12]. Нюча приходи, золото бери; звери уходи, рыба подыхай, якута помирай – охота нет, кушай нет, однако. Улахан-тас дави сопкачан.

      И Макар, отвернувшись, начал раскуривать свою трубку.

      – Большая гора задавит маленькую… – вздохнул Владимир, виновато отводя взгляд в сторону.

      Уж ему-то были хорошо знакомы обычаи дикой старательской вольницы, которая в погоне за золотом не останавливалась ни перед чем.

      Впрочем, купцы и царские чиновники были не лучше – жизнь якута ценилась дешевле собачьей. А если к тому же запахнет большим золотом…

      Гулкое рваное эхо далекого выстрела всколыхнуло ночное безмолвие распадка. Некоторое время Макар и бородач прислушивались в полной неподвижности, затем, не сговариваясь, подхватили оружие и выскочили наружу.

      Злая искорка нежданного костра трепыхались верстах в двух от избушки…

      Их было трое: старый Делибаш, мордатый Гришка Барабан, нахальный и пронырливый, и китаец Ли, коротконогий и приторно вежливый.

      – Ба-а, Граф нас опередил! – куражливо запрыгал вокруг бородача Гришка. – Приветик! В пай примете?

      – Помолчи! – Делибаш зло прищурился на Владимира-Графа. – С каких пор ты стал, это, по чужим участкам прыгать?

      – А с каких пор, Делибаш, мы с тобой на «ты»?

      Владимир говорил спокойно, но его взгляд не предвещал ничего хорошего.

      Делибаш, воровская душа, уловил скрытую угрозу в словах Графа, своей силой и бесстрашием завоевавшего большой авторитет среди старательской братии, и взял карабин наизготовку.

      – Но-но, я с тобой, это, не шучу! – истерически взвизгнул Делибаш. – Убирайся отсюда подобру-поздорову! А не то…

      Мягкий щелчок затвора винчестера заставил всех вздрогнуть.

      Делибаш быстро обернулся. И застыл, боясь шевельнуться. Он стоял и таращился мутными глазами на Макарку, который держал его

10

Учугей сох – Нехорошо (якут.).

11

Улахан-тас – большая гора (якут.).

12

Сопкачан – малая гора (якут.).