Санчо-Пансо для Дон-Кихота Полярного. Анна Ткач

но стыдится ужасно. У него зубов почти не осталось, говорит губ не разжимая, а когда пьет – губы трубочкой вытягивает, ловко так…

      Неудобно ему горло показывать.

      Тем более мне. У меня зубы – жеребец от зависти повесился на уздечке.

      Ну хоть плачь, хоть смейся.

      И тут Колчак глаза сапфировые прикрыл и предлагает виновато:

      – У меня в левом нагрудном кармане зеркало, доктор, если вам для осмотра нужно – возьмите, пожалуйста…

      – Вот спасибочки, – заулыбался я как распахнутый чемодан – до затылка. Прелестное зеркальце у него было: крошечное, в кожаном чехольчике, и гребешок маленький прилагался там же, в левом нагрудном кармане, и бумажка исписанная…

      Колчак из-под ресниц, как он умеет, проследил за моим зудящим взглядом, понял, конечно, что у меня лапы чешутся:

      – Копия… – полез дать мне желаемое – отставки…

      Вообще я думал – он за власть не цеплялся. А тут хранит как партбилет… И доктором зовет. Просит помочь, значит?..

      Так я сейчас…

      – Потом, – придержал ему руку – сначала ваше здоровье. Ну, пошире… Отлично показываете…

      У него во рту такой генеральный штаб матерого ревматизма заседал! Ура, товарищи – хорошо мне знакомый штаб…

      И никакого пародонтоза. Язык и десны распухшие, но в ревматизме положено.

      – Андреич, – позвал я, не оборачиваясь – ложку из чая дай, будь ласковый. Да что ты оловянную суешь. Серебряную надо…

      Попов перепуганно застучал ложками. Вроде адвокат – он ведь как сыщик и мертвых бояться не должен, не то что больного?.. Или это у меня неправильный адвокат?

      – И поди еще сумку мою принеси, – нашел я выход. Он вскочил и бегом за дверь, и из-за двери кричит:

      – А еду?… Диетную? – это чтобы подольше отсутствовать.

      – Нет, – отвечаю, удержаться не могу – тащи свиных ушей.

      Сам ложку отыскал, ошпарил, а Колчак, бедный, на меня, обманщика, смотрит как малюсенький удав на громадного кролика. Он, видно, от чекиста всего ожидал и к пыткам готовился, только не к таким, чтобы чайной ложкой в глотку. Ведь докторов-то Колчак боится гораздо больше Чрезвычайной Комиссии, вот что печально… Неврастеник, курильщик, сутулится, да еще тип у него южный… Сейчас как задаст мне перцу.

      Все слагаемые глоточного рефлекса прямо по учебнику.

      Вот наказание – первый самостоятельный пациент и такой сложный!

      – Давайте, – говорю – определим, что у вас во рту за мерзость… Свежеприбывшая или давнишняя.

      Почему-то я решил, что он отмолчится. Ничуть не бывало.

      – Очень старая, – признался с отвращением.

      Я только вздохнул сокрушенно.

      – Не болит?.. Но кушать неприятно и как ком поперек горла? Ну да… Еще разок откройте. Язычок вперед… Я очень осторожно потрогаю. Не волнуйтесь, не волнуйтесь… вдыхайте… Вот так, вот и все… – провел черенком, снимая налет: снимается легко, тьфу-тьфу, не сглазить бы, цвет нехороший, но некроза нет… Не кровоточит. – Посмотрите, – сунул я пациенту добычу под нос. Тот глянул