Бред какой-то!. Шурд Кёйпер

Делают они это, только когда на горизонте появляются мужчины.

      Донни опять выполз из палатки. Дилан ненавидит Донни с рождения. Ни разу не видела, чтобы они вместе играли или разговаривали. Даже в детстве. Если спросить Дилана, кто самый большой сукин сын на свете, он ответит: «Донни и еще раз Донни».

      Как я писала вчера, врать я не стану, но преувеличивать могу. Дедушка Давид говорил: «Рассказ можно приукрасить один раз, если ему это пойдет на пользу». Подрался с одним чемпионом мира по боксу – скажи, что с двумя. Прочел за день три книжки – скажи, что четыре. Засунул себе в нос пять шариков – скажи, что шесть, по три в каждую ноздрю. Угодил в семь канав – скажи, в восемь. Так что «Донни и еще раз Донни» – подходящий ответ. Пусть это и выдумка. Правда, когда я рассказала дедушке Давиду, что за мной крался какой-то извращенец, юмора он не понял. Чуть в полицию не позвонил. Ну и я тогда была еще маленькая.

      Дилан находился в превосходном настроении. Читал что-то на телефоне у себя на коленке, одновременно пытаясь вязать силки из проволоки. При этом он мурлыкал себе под нос ту самую идиотскую песенку о Джеки, что сбежала навеки. Без слов, конечно, но я-то их слышу, слова, даже если он их и не произносит.

      – Эй, Дилан! – окликнула я его. – На рыбалку собрался?

      – Да, – ответил он, – и кроликов ловить. Или фазанов. Хочешь на ужин фазана, Салли Мо? На этом острове такая тоска, надо же чем-то заниматься.

      Врет и не краснеет! Это он для нее собирается охотиться, для мефрау JKL и ее тошнотворных братцев. Хочет хорошенько подготовиться к своему следующему выходу и предстать перед ней мощным охотником и собирателем. Может, доктор Блум прав, и все врут напропалую изо дня в день, потому что от правды только больнее. Может, Дилан просто не хочет меня расстраивать.

      В мои мысли опять просочилась вчерашняя ревность.

      – И что, ты их ощиплешь, обдерешь, вытащишь кишки и отрежешь голову, да? – спросила я.

      – Ага, – ответил он. – Я как раз гуглю, как это делается. Ужин будет – пальчики оближешь. Кстати, как прошел твой год, Салли Мо?

      – Лучше не бывает, Дилан, а твой?

      – Как обычно. Я слышал, ты кота убила.

      – От кого ты это слышал, Дилан?

      – От моей матери, и от твоей тоже.

      – Я всего лишь на него посмотрела. Это не то же самое, что убить, совсем не то же самое. Откуда мне было знать, что он этого не вынесет?

      – Значит, ты умеешь убивать котов одним взглядом?

      – Вообще-то, мне для этого целая ночь понадобилась. Когда нас нашли, он уже умер. Упал от сквозняка, когда взломали дверь подвала. Но я понятия не имела – ну, что он уже какое-то время был мертв.

      – Ясно. Что еще нового?

      – Перешла в следующий класс, – ответила я. – А у тебя?

      – И я перешел. А ты в какой уже?..

      – Во второй гимназический.

      – У, гимназия! Латынь и древнегреческий. Как будет «латынь» по-древнегречески?

      – В то время еще не было никакой латыни, Дилан.

      – Ты совсем не изменилась, Салли Мо.

      – А надо было?

      – Ни в коем