Портрет на камне. Маргарита Владимировна Чижова

работать собираешься?

      – У меня творческий кризис.

      – Знаю я про твой кризис! О нем второй день все кладбище гудит, – Семеныч нервно подергал узел на галстуке. – В больницу съезди, голову проверь и потенцию заодно.

      – А ты у нас психиатр или сексолог? Докопаться не к чему?! – с пол-оборота завелся портретист. – Давай еще про задницу мою поговорим, раз голову и х.й уже обсудили! Какого хрена ты меня опять без смазки сношаешь?! Или наезжай предметно, или рассосись в тумане бытия.

      – Хорошо, давай предметно, – Семеныч развернулся лицом к Никите. – Вы, молодой человек, что здесь делаете?

      – Работает помощником гравера по ретуши, – Андрей достал зажигалку.

      – Это кто так решил? Ты?

      – Я, – ничуть не смутился художник. – Мне человека еще весной обещали.

      Начальник мастерской сердито раздул щеки:

      – Андрей, так дела не делаются. Есть порядок: сначала резюме, потом собеседование… К работе со станком нужен допуск. Я категорически против найма несовершеннолетних…

      – А я категорически против твоей бюрократии и мозгоеб.тва! Вопрос согласован, Дмитрий Анатольевич не возражает. Под мою ответственность.

      – У тебя ответственности сроду не водилось. Что с заказом Бурцевых, по альпинисту?

      – Эскиз сделал, макет отослал. Думают.

      – Любимцева?

      – Там срок до понедельника.

      – Давай не затягивай, – Семеныч немного успокоился. – На сегодня какие планы?

      – Щегловский камень готов, стоит у входа. С Ельцовым до обеда закончу, там два прохода лазером. Потом возьму Елкиных, тройной портрет.

      – У меня клиентка сидит. Трудная особа, но при деньгах. Хочет с тобой лично поговорить.

      – Да пожалуйста.

      – Точно? – с сомнением в голосе спросил начальник мастерской. – Ничего лишнего не ляпнешь?

      – Буду сама любезность.

      – Когда с ней побеседуешь, зайди ко мне. Понял?

      – Слушаю и повинуюсь, наш господин, – Андрей соединил ладони на уровне груди.

      Семеныч осуждающе покачал головой, но в этот раз не стал делать художнику замечаний и быстро покинул граверку.

      – Кофе мне! Срочно! – простонал Андрей, закатывая глаза.

      Никита плеснул кипяток в первую попавшуюся чашку и подал портретисту обжигающе горячий напиток. Взгляд мужчины был красноречивее любых слов: так, очевидно, смотрел с креста Христос на тех, кто милосердно приложил к его губам пропитанную уксусом губку.

      – Ты в порядке? – встревоженно спросил школьник.

      – Теперь лучше всех, – щурясь от удовольствия, отозвался Андрей.

      Робкий стук в дверь вынудил его отставить чашку.

      – Войдите! – крикнул Юрий и быстро натянул на нос респиратор.

      Никита увидел женщину лет пятидесяти в траурной одежде. Она сжимала мятый платок, черно-белую фотографию и заполненный бланк заказа.

      – Здравствуйте… – потерянным голосом произнесла клиентка.

      – Здравствуйте, –