Багатель. Татьяна Викторовна Шапошникова

лечил ее, а заодно и подрастающую Селедку – та вообще без истерики дня не могла прожить, используя ее и как защиту, и как нападение, и как необходимую эмоциональную встряску.

      А потом, вне всякой логики, так, по крайней мере, считала Катя, когда они втроем прожили с десяток лет, Катя, Коссович и Наташа, – разводиться этот стойкий семьянин по-прежнему не собирался и Катя уже примирилась с мыслью о том, что ей не удастся пройтись с Коссовичем под марш Мендельсона – Наташа все-таки сделала это. Выполнила свою угрозу.

      И сразу же в доме Коссовича заголосила, забесновалась, загрозила самоубийством другая женщина – шестнадцатилетняя дочь. Коссович даже не успел передохнуть.

      Селедка ходила за Коссовичем по пятам и требовала упечь Катю за решетку по статье «доведение до самоубийства». Оповещала всех и каждого в социальных сетях о том, что Катя, доктор Екатерина Александровна Медиевская из такой-то клиники, – убийца, слала и слала без конца письма, частным лицам и в организации, и даже накарябала на двери в Катину квартиру масляной краской: «Убийца». Она и до милиции дошла и попыталась подать заявление. (Чтобы нейтрализовать последствия этого обращения, Коссовичу пришлось здорово потрудиться.) Селедка являлась на Непокоренных в «любовное гнездышко» Кати и Коссовича, трезвонила и стучала без остановки, отец рано или поздно открывал дверь, и дочь протягивала Кате горсть таблеток. Когда же Селедка обманом проникла к Кате прямо в отделение, где та работала, это оказалось последней каплей. Коссович, за которым послали, в результате этого грандиозного скандала, начавшегося в кабинете заведующего и продолжившегося в холле второго этажа на глазах у всех его насельников и сотрудников, «порвал» с Катей, как этого требовала дочь, взял дочь под локоток, посадил в машину, но повез не домой, а к врачу частной практики.

      Конечно, он продолжал встречаться с Катей. «Тайно». Селедка один день верила в то, что они расстались, другой день – нет: вторая Наташа, они и внешне были очень похожи. Как только дочь окончила школу, он отправил ее, по ее желанию, учиться в Лондон – ее уровень английского после лучшей гимназии города позволял это. Уровень доходов Коссовича тоже: он сдавал две материны квартиры и три раза в неделю допоздна дежурил у постели с капельницей на квартире какого-нибудь запойного алкоголика или наркомана. К тому же, на карточку ему каждый месяц капала зарплата из больницы, где он работал. На собственно жизнь давала мать.

      4

      Стоило Кате закрыть глаза, как ей грезилась работа. Свой собственный кабинет с массивным столом какого-то породистого дерева и столешницей зеленого сукна, стационарным телефоном семидесятых годов с витым проводом, с цветами в горшках, которые так любила Старшая (Катя не запоминала их названий), на широченных подоконниках, с окнами, выходящими в заросший сад… Раскладывающийся кожаный диван, подаренный ей завотделением, старый тяжелый эстонский шкаф с домашним постельным бельем и парочкой непременно