Живи, Алонзо. Михаил Игоревич Бушай

Думаю, сверчков больше.

      – Уверен?

      – Вечером я пытался сосчитать звёзды на небе, думаю когда вырасту, у меня точно получиться. А вот подсчитать сверчков не получиться никогда, даже когда буду взрослым.

      – Тебе стоит подумать ещё раз.

      – Маурицио, в одной только Италии сверчков наверное миллион, или даже два. А в остальных странах? Я думаю, сверчков больше.

      – Ладно, – улыбаясь, отвечал мужчина, – продолжаем косить.

      Палящее солнце делало запах скошенной пшеницы более ощутимым. А горы вокруг, верхушки словно размывались. Глядеть на них долго было тяжело, из-за жары. Когда Алонзо становилось скучно, он опять начинал разговор:

      – Маурицио, ты когда-нибудь хотел уехать из деревни?

      – Нет, Алонзо. Почему ты спрашиваешь?

      – Сегодня я сказал маме, что хочу поехать в Милан и петь в La scala.

      – И что сказала мама? – спросил Анастасио.

      – Я ей спел песню, которую ты напевал “Солнце всходит и заходит”, а она засмеялась и сказала, что с таким пением я смогу выступать только с тобой на поле.

      – Возможно, – ответил Анастасио.

      – Спой нам Алонзо.

      – Я стесняюсь.

      – Как же ты будешь петь в театре, если стесняешься петь на поле? – Спросил Маурицио.

      Алонзо продолжал молча косить пшеницу и в какой-то момент запел. Правда, спеть он успел только две строчки, Анастасио прервал мальчика:

      – Стой, стой, – чем дольше будешь так петь, тем сложнее будет переучиваться. Сейчас, твоё пение никуда не годится.

      Немного опустив голову, он продолжил косить.

      – Не расстраивайся, Алонзо, – сказал Маурицио. Если будешь старательно учиться, у тебя обязательно получиться. Талант, это не главное, правильно Анастасио? – Намекая на то, чтобы тот поддержал мальчика, переспросил мужчина.

      – Да. Абсолютно не главное, главное упорство и желание учиться.

      – И где мне взять денег на обучение? Нам хватает только на еду.

      – Так почти у всех, Алонзо.

      – Не у всех. Мой друг Анджело работает только по дому. Гуляет сколько хочет и деньги у его родителей есть.

      – Эй, – серьёзно посмотрел Маурицио, – зависть один из семи смертных грехов для настоящего католика. Будь благодарен за то, что имеешь. Вот Анастасио, у него родители, скорее всего, тоже не занимали управленческую должность, а он целыми днями косит и поёт, никому не завидует.

      – Я не знаю, кем были мои родители.

      – А кто тебя воспитывал? – спросил Алонзо.

      – Дядя.

      – Ты спрашивал у него, кем были твои родители?

      – Когда был в таком возрасте, как ты, спрашивал, но он никогда не рассказывал. – В какой-то момент Анастасио остановился, упёрся косой в землю, положил ладони на вверх рукоятки и добавил: – всегда казалось, что растить меня было ему в тягость.

      – А когда повзрослел, спрашивал?

      – Я перестал с ним общаться когда мне исполнилось шестнадцать. Уже потом, я узнал, что он погиб в 87-м в битве при Догали.

      – Африка, – сказал Маурицио и тоже остановился, – сколько